«Наверное, я умерла».
Эта мысль меня почему-то обрадовала. Но… надо мной белел обшарпанный Юлькин потолок, сквозь стены раздавался грохот, похожий на землетрясение.
«Ремонт», – догадалась я.
Скосив глаза на живот, увидела Юльку, бессовестно храпящую поперёк меня. Ее левая нога лежала на моих одеревеневших ногах, а правым локтем она давила мне на горло.
– Никакой совести у людей! – хотела сказать я, но лишь захрипела.
Юлька так усердствовала, что если бы она не спала, то я бы решила, что подружка собирается меня придушить. Собрав последние силы, я сбросила с себя ошибку Юлькиных родителей. Она недовольно вскинулась, открыла один глаз и ошалело уставилась на меня:
– Ты кто? – Она с усилием открыла второй, и вскрикнула: – Ой!
– Конь в пальто! – Я принялась хохотать, вернее, булькать.
Юлька выглядела так уморительно, что мне пришлось встать и выпить воды, чтобы вдоволь посмеяться.
– Только и может ржать, что твоя кобыла, – укоризненно сказала Юлька, когда немного очухалась.
Из соседней комнаты раздался недовольный Ленкин голос:
– Чего блеете, как жеребцы, в шесть утра?
Мы с Юлькой переглянулись и захохотали вместе:
– Ленка, жеребцы не блеют! Они жрут!
Выдав эту поправку, Юлька уставилась на меня, смутно подозревая, что где-то ошиблась. Смеяться я больше не могла, а только выла и икала, и никак не могла остановиться.
– Вам виднее. – В дверь просунулась лохматая Ленкина голова. – Вы у нас по жеребцам специалисты. И какой это гад в шесть утра ремонт затеял?
– Ой, девчонки, мы прям как раньше! Помните? – Юлька счастливо закатила глазки.
– Помним, – сказала Ленка. – Сволочные у тебя соседи. Чего сегодня делать будем?
– Вот всегда ты, Ленка, все испортишь, – вздохнула Юлька. – У тебя дела?
– Если нужно, я позвоню, отпрошусь.
– Тебя отпустят?
– Однозначно.
– А ты, Алька?
– Вообще-то, мне в галерею надо.
Ленка решительно заявила:
– Сначала позвонишь Андрею Дмитриевичу, потом решим.
– Он в семь встает, – сказала я. – Надо дать ему проснуться, а то брякнет спросонья чего-нибудь не то.
– Он тебе все ещё названивает? – спросила Юлька.
– Ага. Раз в две недели точно. И гонора не осталось. «Алечка, Аленька!» – передразнила я бывшего мужа.
– А свекровь чего?
– А ничего. Он человек воспитанный, богатый. Ему можно. Она ведь, знаешь, что решила? Что, если я от такого богатого ушла к Антошке, значит, чего-то мне этакое нужно от него, от захребетника. Видно, думает, что я на гонорары от его бессмертных произведений рассчитываю. Не понимает, что благодарное человечество может достойно оценить его только в одном случае: если он угомонится и сочинять перестанет… Так что Андрей Дмитриевич – друг семьи. Она за него Светулю ладится отдать.