Теперь предстояло отработать в поликлинике последние две недели. И к чувству радости от предстоящих перемен странным образом примешивалось щемящее чувство грусти.
***
Купив по дороге «Мартини», я вернулась домой и занялась ужином. Конечно, назвать его праздничным было бы чересчур громко, но сегодняшний день всё же стоило отметить.
Телефон в офисе мужа долго не отвечал, затем кто-то резко сорвал трубку, и я услышала раздраженный голос бухгалтера Сергея:
– Доценко слушает!
Обычно он отличался весьма уравновешенным характером, поэтому я немного растерялась.
– Здравствуйте, Серёжа… Позовите, пожалуйста, Олега!
Я знала, что они с Олегом в приятельских отношениях. Но сейчас бухгалтер раздраженно рявкнул:
– Кто его спрашивает?
Окончательно растерявшись, я проблеяла:
– Это я, Люба Платова…
Перемена, произошедшая с голосом сердитого бухгалтера, была мгновенной и разительной. Теперь я едва могла разобрать торопливое и сбивчивое бормотание:
– Ах, Любовь Петровна, извините, бога ради! Не узнал! Совсем закрутился! – Мне показалось, что он сконфужен ничуть не меньше, чем я. – Ах, извините ещё раз!
Далее выяснилось, что мужа в конторе нет, поскольку он выехал к клиенту, и когда вернется обратно, неизвестно. Я посетовала, что мобильный телефон супруга не отвечает. Сергей немедленно вспомнил:
– Да-да! Всё правильно! У него села батарея… А перезарядить не успели, поскольку Олега сорвали внезапно…
Я поблагодарила замороченного бухгалтера и повесила трубку. Торжественный ужин в одиночестве – это, конечно, оригинально, но не ново.
Прождав до половины одиннадцатого, я поглядела в тёмное слепое окно и невесело усмехнулась. Впрочем, мне грех было жаловаться – последнюю неделю мы с Олегом прожили душа в душу, что перекрывало обычную норму почти в два раза. Лимит на тихое семейное счастье снова заканчивался.
Налив «Мартини» в бокал, я чокнулась с бутылкой и провозгласила:
– За любовь!
Бутылка отозвалась звонким дребезжанием. Я выпила бокал до дна и со стуком отставила в сторону. Потом уронила голову на руки и заплакала.
Вряд ли найдется ещё одна бутылка вермута, которой удалось за один вечер выслушать столько слёз и жалоб. Моя безмолвная подружка оказалась благодарной слушательницей. Она не давала советов и не унижала жалостью. Просто слушала и, наверное, оттого пустела так быстро.