— Снимешь его и пути назад не будет, — холодно
предупредил я.
От внезапно сменившихся ноток в моем голосе, Альберт
замер, после чего закричал на самого себя и, сжав одной рукой стол
до хруста, второй влил в горло остатки горячего кофе.
— Да я бы ни за что не стал его снимать, Маркус, —
хмуро произнес здоровяк, — Просто… тяжелое утро.
— Теперь лучше? — спросил я.
— Немного, — фыркнул Альберт и покосился на
треснувшую стенку, — Амелия там?
— Да, спит.
— Крепко спит, — хмыкнул Берти и покачал головой, —
хорошо их потрепали. Ты это… извини, Маркус. Я же вообще изначально
пришел лично поздравить тебя с назначением Князем, да текущую
обстановку обрисовать, а ты не открывал…, а потом еще свалил, не
сказав ни слова… Я думал ты избегаешь меня потому, что я облажался…
думал, что ты разочаровался во мне и что я бесполезен и…
— Иногда много думать вредно, Берти, — вздохнул я, —
особенно по утрам. Если бы я считал тебя бесполезным, то сказал бы
об этом прямо.
— Жестоко и честно… ну да, в твоем стиле, —
усмехнулся Альберт, — тогда почему ты меня избегал…
— Хотел провести спокойное утро, — пожал я
плечами.
— Ой… — видимо прокрутив в голове все произошедшее с
моей точки зрения и чуть съежился Альберт, после чего покосился на
входную дверь, которая хоть и не слетела с петель, но от его стука
слегка покосилась.
Потом он посмотрел на вмятину на стене, на
осыпавшуюся штукатурку с потрескавшегося потолка, на еще несколько
микро разрушений, словно по кухне прокатился маленький торнадо,
после чего Альберт виновато осунулся еще больше.
— Не парься, будем считать спокойное утро уже
закончилось, — улыбнулся я и протянул Альберту чудом уцелевшую
тарелку с чуть подсохшими пряниками.
Тот с аппетитом швырнул сразу горсть себе под забрало
и захрустел ими, стыдливо отводя от меня взгляд.
— Ну, раз с этим разобрались, и ты уже здесь. То
давай рассказывай, приятель. Что там сейчас творится в
городе.
Как доложил мне Альберт, творилось в городе…
всякое.
Это у нас в квартале все было тихо, мирно и спокойно.
Однако, начиная площадью Единства и заканчивая дальними окраинами,
столица Империи гудела.
«Гудела» в плохом смысле.
Охваченные страхом и паникой горожане видели в
происшествии на площади начало конца. Чувствовали себя беспомощными
и брошенными.
Потеря Аргуса казалась им концом света, и в принципе,
они были недалеки от правды. За тем лишь исключением, что на самом
деле наш Аргус не был потерян, а наоборот, начинал
пробуждаться.