– Ты пойми, Стас, если для твоего друга такое поведение нетипично, то ничего хорошего ждать не приходится, – настаивал Лев. – Не мне тебя учить, как важен временной фактор в подобных ситуациях.
– Да понимаю я, Лева, все понимаю, но думать о плохом не хочется, – мялся Крячко. – Я ведь его о приезде не предупреждал, а работников он на целую неделю по домам распустил. Почему бы не предположить, что он и сам решил воспользоваться передышкой и оттянуться в городе по полной программе. Представь, как я буду выглядеть, когда группа ОМОНа ввалится в любовное гнездышко Ольшевского и примет его тепленьким прямо из объятий какой-нибудь грудастой красотки? Нет, Лева, это не вариант.
– Лучше подумай о том, что ты будешь чувствовать, если найдешь его труп в канаве, и окажется, что помощь опоздала на каких-то несколько часов?
Слова прозвучали жестко, даже несколько жестоко, но Гуров сделал это намеренно. Ему надо было расшевелить Крячко, заставить мыслить, как мыслит опер, а не как приятель исчезнувшего повесы. Стас с минуту молчал, переваривая фразу, затем вздохнул и нехотя произнес:
– Ладно, я подумаю. Сгоняю к нему на хату, осмотрюсь, тогда и решение принимать буду.
– Здесь не о чем думать, Стас, – предпринял Лев последнюю попытку вразумить друга, понимая, что толку от этого будет ноль. Он слишком хорошо знал напарника, чтобы понять – в данный момент никакие вразумления до него не дойдут. Раз уж он вбил себе в голову, что действовать своими силами будет разумнее, то уже не откажется от этой мысли, пока не найдет неопровержимые доказательства того, что друг попал в настоящую беду. – Местность для тебя незнакомая. На частное расследование у тебя нет ни времени, ни ресурсов. Человеческих ресурсов, Стас. Ты не знаешь ни одного человека в этом поселке, а ведь речь идет даже не о нем, а о городе-миллионнике.
– Я тебе перезвоню, – свернул разговор Крячко. – Пожелай мне удачи, напарник!
Он убрал телефон в нагрудный карман, но двигатель не завел. Обхватив руль руками, опустил на них голову и несколько минут просто сидел, не думая ни о чем. Нет, мысли-то в голове проносились с неимоверной скоростью, но сам Стас их не фиксировал, пытаясь понять свои ощущения. Какие чувства владеют им в данный момент? Тревога? Раздражение? Ощущение приближения неминуемой трагедии? Непонятно.