Софья Витовтовна поколебалась всего пару мгновений и резко мотнула головой:
– Нет, пусть будет мед! С меда обычно в сон тянет, а с вина – на подвиги. Подвигов же нам на празднике не надобно. Пусть лучше князья с дремотой борются, нежели драки затевают.
– Опричный стол, великая госпожа… – осторожно напомнила ключница.
Княгиня промолчала.
– Ясно. Хмельной мед, – понимающе склонила голову служанка.
– У меня ныне много хлопот, Пелагея, – окинула взглядом палату Софья Витовтовна. – Посему поручаю этот пир тебе. Коли все пройдет гладко, получишь два рубля в награду. Распоряжайся! Я же пошла переодеваться.
* * *
Путь Юрия Дмитриевича оказался еще проще. Поскольку возле звонницы стояла огромная поленница из длинных и толстых липовых чурбаков – тихо выскользнувшего из двери мужчину никто не заметил. Князь прошел вдоль высокой стены из дров почти до самой крепостной стены, свернул налево вдоль нее, после чего поспешил к своему подворью.
У задних ворот слуги все еще продолжали разгружать березовые хлысты. Правда, судя по устало дышащим лошадям – это был уже другой роспуск.
– Наше почтение, Юрий Дмитриевич, – снова склонились в поклоне работники.
– А откуда это ты, княже? – послышался среди общего почтения мальчишеский голосок.
– Тебе что за дело до хозяйских хлопот? – Старшие подворники тут же наградили нахального отрока звонким подзатыльником.
– Для искренней молитвы свита не нужна, – совершенно не проявив недовольства, мимоходом откликнулся Юрий Дмитриевич давно заготовленной фразой, шагнул во двор, обогнул свои хоромы и заскочил в баню.
Престарелый холоп, увидев хозяина, громко проглотил не вовремя оказавшееся во рту вино, вскочил и поклонился:
– Я побегу, велю гнедую оседлать?
– Беги! – согласился князь.
Свое дело Плечо знал: на лавке хозяина дожидались исподняя шелковая рубаха, пронзительно-изумрудные бархатные штаны, парчовая ферязь, округлая соболья шапка, наборный пояс из янтарных и хрустальных пластин с двумя оправленными в резную слоновую кость ножами и малиновый плащ нежнейшего индийского сукна с бобровым подбоем и самоцветной заколкой.
Воевода скинул с себя скромные одежды, прошел в баню, опрокинул на голову ушат чуть теплой воды, пригладил мокрые волосы, выжимая на спину струйки воды. Вернулся в предбанник, наскоро вытерся, оделся. Шагнул на крыльцо – и слуга тут же подвел прямо к ступеням богато оседланного, статного туркестанца.