Московская правительница вышла на боковое крыльцо, освещенное сразу четырьмя громко потрескивающими факелами, глубоко вздохнула:
– Однако подмораживает! Зима…
Княгиня медленно спустилась по ступеням, прошла по выстилающим подступы к дворцу дубовым плашкам к Успенскому собору, обогнула его кругом, постояла на краю холма, возвышаясь над крепостной стеной, и даже над ее башнями, повернула в темноту к следующему светлому пятну – к Фроловской башне. Неспешно прогулялась почти до самых створок, запертых изнутри. Оглянулась на новика:
– Приятно подышать ночным воздухом, новик, правда? Сон после этого куда как крепче бывает.
– Да, Софья Витовтовна, – вежливо согласился княжич.
– Тебе не понять, мой мальчик, – усмехнулась женщина. – В твоем возрасте бессонницы не бывает.
– Да, Софья Витовтовна, – после короткого колебания ответил ее новый охранник.
– Молодец, мой мальчик, – одобрила правительница. – Из тебя получается отличный собеседник!
– Да, Софья Витовтовна, – послушно согласился новик.
Княгиня звонко засмеялась, пошла дальше. Возле башни развернулась, подняла глаза на недостроенный храм и вдруг сказала:
– Знаю, мой мальчик, что мне надобно, дабы крепко уснуть. Надобно успокоить душу молитвой. Подожди с холопами здесь. Мне хватит пары часов.
Княжич Боровский несколько удивился столь долгому сроку – ему обычно хватало нескольких минут, даже вместе с исповедью. Но возразить супруге великого князя он не посмел и вместе со своими воинам занял пост возле церковных дверей: повернувшись к ним спиной, широко расставив ноги, развернув плечи и опустив обе ладони на рукоять сабли.
* * *
Юрий Дмитриевич медленно, по маленькому глоточку, осушил свой кубок, закусил двумя кусочками заливного судака. Потянулся, встал. Окинул взглядом зал, в котором за длинными столами бояре где-то обнимались, где-то хмуро пили в одиночку, где-то смеялись, где-то пытались усадить себе на колени веселых вертлявых служанок.
Воевода усмехнулся, чему-то кивнул и быстро вышел из трапезной.
Путь до Вознесенского храма занял у знатного гостя не больше четверти часа. Немного походив возле поленницы и убедившись, что за ним никто не наблюдает, князь свернул к часовне, толкнул створку, окунувшись в густой горько-пряный аромат, задвинул за собой засов, поднялся на второй этаж и упал в мягкое сено, не способное уколоть тела сквозь толстый плащ.