Колька заморгал, вытер рукавом сбежавшую слезу и вышел из палаты.
Спустя неделю, Юлия, Деменев и Колька ехали в Екатеринодар. Деменев решил не возвращаться пока на завод, а передать дела управляющему. Он не смог оставить дочь одну в таком состоянии, а Кольку взял с собой на юг, и теперь взгляду мальчишки представали новые земли и невиданные дали, которые были для него настоящим чудом.
Мужа Юлии искали две снаряжённые поисковые группы, состоявшие из мужиков окрестных деревень, они добросовестно прочесывали лес вдоль и поперек целую неделю, останки Михаила были найдены с великим трудом, с почестями после молебна тело его было отправлено его родителям в Тюмень. Следователь записал смерть от несчастного случая, вследствие нападения волков. Четверо провожатых, нанятых за большие деньги, записались доставить до места скорбный груз. Сказать об этом дочери сейчас было нельзя. Всё это угнетало Деменева, но хуже всего было видеть безучастное окаменевшее лицо Юлии, которая позволяла одевать себя и причесывать, послушно ела, когда её кормили с ложки, и не говорила ни слова, равнодушно наблюдая проносящиеся мимо пейзажи, и по-прежнему не реагируя на обращения к себе, как, впрочем, и на всё происходящее.
Деменев надеялся, что дома что-нибудь заставит оттаять это маленькое разбитое сердечко, и хохотушка, озорница Юленька вновь вернется.
Зимний Екатеринодар встречал их ласковым, теплым, не по-зимнему, ветерком. Они ехали мимо парка, вокруг носились мальчишки – продавцы газет, на центральной площади расположились торговки семечками и баранками. Деменев усадил дочь в нанятом экипаже поудобней.
– Эх, Юленька моя, Юленька, а я ведь даже и не знаю, что сказать-то тебе, чтоб хоть немного полегчало. Самому погано.
Они тронулась, и за окном замелькали узкие улочки с красивыми двух– и трехэтажными домами.
– Ну, ничего, ничего, милая, сейчас домой вернемся. Маменька тебя быстро на ноги поставит. Ты потерпи, потерпи моя детка, душа – она тоже со временем заживает. Вот придет весна и все оживет. И ты тоже оживешь.
Карета подъехала к дому Деменевых. Прислуга высыпала на порог. Любопытные служанки из соседнего, генерал-лейтенантского особняка, подглядывали сквозь ограду, увитую вечнозеленым плющом, который в связи с зимним временем, хоть и был покрыт листьями, но настолько редкими, что разглядеть, как следует, можно было все что угодно.