Вадим Леонидович тащился по коридору с огромной папкой под мышкой. Он брел с опущенной головой и не отрывал ботинок от пола, поэтому по рассеянности едва не сбил Коренева.
– Добрый день. А куда делась экспозиция? В кассе сказали, она закрыта, но это, должно быть, ошибка.
– К сожалению, никакой ошибки нет, и выставка действительно закрыта с сегодняшнего дня, – сказал Вадим Леонидович бесцветным голосом. – Какие-то сердобольные граждане написали на меня жалобу, им, видите ли, не понравилась тема экспозиции, и теперь под вопросом работа самой студии…
– Давайте задействуем газету, подымем общественность, – предложил Коренев. – Детей жалко, они старались.
– Спасибо, но лишний шум ни к чему.
Вадим Леонидович теребил цветастый галстук и глядел сквозь Коренева. Наконец, сфокусировался на расстегнутой пуговице кореневского воротника и спросил:
– А что вы, собственно, хотели?
– Меня заинтересовала история немой девочки. Вы так занимательно о ней рассказывали, и мне подумалось, почему бы не написать о ней отдельную статью. Я мог бы встретиться с девочкой, поговорить с ее родителями, подобрать работы для публикации…
– Если вы о Логаевой Машеньке, ничего у вас не получится, – сказал Вадим Леонидович. – Откажитесь от этой затеи.
– Почему? Я не собираюсь писать гадостей, мне хочется пообщаться с девушкой и раскрыть ее, как личность. Перспективный проект, о девочке узнают, ее творчеством заинтересуются, возможно, найдутся меценаты. Сами же говорили, как важно для искусства иметь финансовую поддержку.
– Вам понравилось? Вчера вы ворчали, что картина мрачная. За ночь передумали?
– Я и сейчас считаю картину угнетающей, но нельзя отрицать, что нарисовано сильно, по-взрослому.
Вместо ответа Вадим Леонидович направился к выходу.
Коренев в гардеробной обменял номерок на куртку, натянул ее на ходу и помчался за руководителем студии. Спускаясь по парадной лестнице выставочного центра, Вадим Леонидович неожиданно остановился и обратился к запыхавшемуся Кореневу:
– Андрей Максимович, пообещайте не искать Машеньку и не делать никакого интервью.
– Обещаю, – опешил Коренев. – Но почему?
– Ее родителям не понравится, а мне скандалы не нужны. К тому же, вы пообещали, а я вижу, человек вы порядочный и обещание сдержите.
Вадим Леонидович сжал тряпичную папку, собрал силы и побежал по лестнице, словно стремился оторваться от назойливого собеседника. Он семенил, сбивался с ритма и угрожающе спотыкался, но Коренев не сдавался и бежал следом, перескакивая через ступеньки.