– Оливия! – Даниэль повысил голос, и она наконец посмотрела на него. – Тебе нечего бояться.
– Тогда зачем ты показал мне это? – Теперь ее глаза изучали его лицо, на секунду она даже забыла про грозовой фронт. Она так долго видела в этом кресле чужие лица, что, смотря на Даниэля сейчас, чувствовала себя как дома. Его лицо стало родным.
– Чтобы ты отнесла это. – Он взвалил на ее руки, держащие поднос Марка, свой и нахмурил брови, продолжая сверлить ее взглядом. Что она хотела услышать еще? Он предупредил, сказал, чтобы она не переживала и не пугалась. Какого черта надо злить его? Чего она хотела? Слушать его успокоения тысячи раз? Наслаждаться тем, что Даниэль Фернандес вдруг начал переживать за нее? – Время еды закончилось, – сухо произнес он и отвернулся, поправляя наушники. Больше он не скажет ни слова.
Оливия еще раз посмотрела в окно, стараясь забыть о неприятном капитане. Надо было ответить ему дерзостью, но она пожалела его. Так же, как мать жалела отца, соглашаясь с ним в любой ситуации.
– Хорошо, капитан, я поняла. Мне позвать Карима? Или пусть подавится едой во время тряски?
Тут же дверь распахнулась, и за Марком зашел тот самый человек, которому она только что пожелала «приятного аппетита». Карим пронзил ее взглядом черных глаз и сел на свое место, забирая тонну бумаг и кладя их на колени. Девушка не стала портить ему и без того испорченное настроение и вышла из кабины.
Даниэль улыбнулся, не веря собственным ушам. Это была все та же Оливия – дерзкая и упрямая. Она пыталась быть милой, но маленький дьявол, сидящий в ней, все-таки сказал свое слово.
Самолет потряхивало не так сильно, как ожидала Оливия, но она заставила пристегнуться всех своих пассажиров. Одна молодая парочка оказалась крайне недовольна этим фактом.
– Почему я должна пристегиваться, если самолет почти не трясет? – поморщилась девушка с коротко стриженными черными волосами. Ее голова лежала на коленях у парня, а ноги были подняты на кресло. Слава богу, хватило ума снять обувь. – Я хочу спать.
– Прошу вас пристегнуться, – улыбалась Оливия, в душе желая руками схватить ее за грудки и силой усадить в кресло. Она понимала, что длинный перелет слишком тяжел, и у многих пассажиров возникало желание пройтись или полежать. – Турбулентность может начаться в любую минуту.