Девушка повернулась к Даниэлю и протянула ему поднос, мысленно представляя, как он мечтает перевернуть его на нее. Но она ошиблась. Его пальцы слегка коснулись ее руки, глаза осветило солнце, подливая молоко в эспрессо. Взгляд без гнева и раздражения. Теплота его пальцев пронесла сквозь нее вспышками, но среди них не было ярости. В памяти вновь возникла картина той ночи, о которой она одновременно мечтала забыть и повторить. Она все еще отчетливо помнила эти пальцы, нежно скользящие по ее коже…
– Спасибо. – Он слегка улыбнулся и тут же отвернулся от нее, ставя поднос возле себя.
У нее было время подумать об ответе, который ждал Карим, но она забыла вопрос. Вопросы другого рода жили теперь в ее мыслях…
– Ну что ж, – Карим отложил гору бумаг в сторону и встал со своего места, – раз вы так настаиваете, я пообедаю в более удобном месте, но при условии, что вы, Оливия, расскажете мне ту историю своими словами. Я слышал только версию пилотов, и она до сих пор кажется мне безумной. Хочу знать мнение экипажа. Сторону, которая не имеет отношения к механике и пилотированию, а базируется лишь на психологических аспектах.
Почему она не встретила Карима три месяца назад? Она переврала бы все на свете, выставила бы Даниэля сумасшедшим, который посадил двухпалубный лайнер на полосу вдвое короче положенной.
Оливия почувствовала себя студенткой, сдающей сложный экзамен, где каждое слово в ее ответе – это минус или плюс для Даниэля. Вот только бы правильно их подобрать, чтобы не подвести его…
Карим открыл двери, пропуская Оливию вперед, и она вышла, уводя с собой того, от которого так хотели избавиться в кабине пилоты, но которого не ждали в салоне.
План Оливии сработал, она дала Даниэлю перевести дыхание, переводя на себя все внимание этого угрюмого человека.
– В общем-то, я на это и рассчитывал, – произнес Марк, – только не думал, что Карим вспомнит Коломбо и уж тем более – что втянет в это ее. Вы не ладите друг с другом, как думаешь, она обвинит тебя в неправильных действиях?
Даниэль пожал плечами. Раньше он бы не сомневался в этом, сейчас все было иначе. Он до сих пор не мог понять ни своих действий, ни ее молчания.
– Я не знаю, – произнес, наконец, он и открыл касалетку. Аппетита не было, но надо заставить себя есть. Лучше это делать, пока Карим не вернулся. В его присутствии даже самый сочный кусок мяса превращался в безвкусный и сухой.