– А откуда вы про это знаете? – спросил Гай. – Про то, что ему того… горло перерезали?
– Так то ж прадед мой был, – вздохнула Мирра. – Семейная легенда…
***
Пустынные переулки, соединяющие извилистыми путями ветхие дворики, в сумерках выглядели таинственными, открывая Гаю свою другую, оборотную сущность, не заметную при дневном свете. Он специально не стал сворачивать на людные улицы, где человеческий поток мельтешит в свете огней. Спутанные дебри изнанки цивилизации, ликующей по ту сторону пути, освещались луной и иногда – редко и робко одиноким светом двух-трёх окошек, теплящимся в домах, мимо которых он проходил. Настроение было под стать этой ни к чему не обязывающей прогулке. Гай жмурился на ходу от какого-то ему самому непонятного удовольствия, и уже не замечал, что бормочет себе под нос вслух и довольно громко:
– Сказать «Дарю Надежде Павловне Кохановой»? Господи, как я могу совершенно неизвестную мне девушку подарить какой-то Надежде Павловне? И кто такая эта Коханова, объясните мне, если сможете…
Он даже не заметил их сначала. Поднял глаза, только когда услышал:
– А он и правда не в себе, кажется… Вот олень!
Глава восьмая. Вечер под знаком чёрных лагиров
Они преградили дорогу. Один постарше, с аккуратной стрижкой, но уже седыми висками, и с ним – двое. Ещё совсем салаги, из тех, которые на подхвате просто выполняют заданную работу, не интересуясь, что и зачем они делают. Выражение глаз у всех троих было абсолютно одинаковое – скучное, тупое, никакое, и это делало их похожими, словно все трое – родные братья. В Гае сразу включился сигнал «опасность», он понял, что стоят они тут, лениво переминаясь с ноги на ногу, по его душу.
И тут же тот, который постарше (Гай про себя моментально начал называть его «дядькой»), вздохнул угрюмо и даже как-то отдалённо сочувственно.
– И что ты думал, Гаевский, пацаны тебя не найдут?
Голос дядьки интонацией сразу напомнил тот, телефонный. Гай отвечать не собирался, тем паче – вступать в дискуссию. Он просто развернулся и побежал. Ни о чём не думая, даже не оглядывался, уверенный, что за ним пустилась погоня. В тишине и сонном запустении виляющих переулков раздавались только тяжёлые шаги бегущих, и эхом несло между плотно застроенными домами отголоски прерывистого дыхания. Все молчали, экономя силы.