– За жизнь!
– За вечную жизнь!
И все опять зловещим хором, клубком змей, шипя «ш-ш-и-и-знь», повторили:
– За вечную жизнь!
Гай решил, что лучше он это пить не будет. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что всё внимание приковано к его бывшим преследователям, чуть коснулся губами края бокала и незаметно опустил его под кресло. Боня же, хоть тост и не поддержал, вино-таки выпил. До дна и, кажется, с удовольствием. Гай подумал, что бандит этот либо недостаточно благоразумен, либо в нём совершенно подавлены базовые инстинкты выживания.
– А теперь пора нам, пора, – Поль потирал руки суетливо и таким странным «вытирающим» движением, будто они у него были мокрые. – Ливень скоро кончится, господа.
– Не-е-е пойду, – вдруг пришёл в себя Боня. Он намертво встал посередине зала, врастая ногами в мягкий ковёр и протягивая руки к своим двум подельникам.
– Ну, что же вы, миленькие, – голосом ласковым, от которого пробирала дрожь, и в смертельном ужасе цепенело тело, произнёс уважаемый нотариус Ларин. – Вы же порядочные люди, честно проиграли, извольте по долгам платить.
Боню и двух его молодчиков окружили чёрные смокинги. К ним жадно тянулись руки, норовящие прикоснуться, потрогать, ощутить. Окружающие плотоядно облизывали бледные губы и уже не могли сдерживать счастливый каркающий смех, словно они долго мечтали о чём-то, и мечта вот-вот должна была осуществиться. Боня от этих касаний опять сник, решимость утратил и только нервно вздрагивал, когда ощущал одно из этих прикосновений.
Смокинги, мягко подталкивая проигравшихся, потянулись к выходу. Внезапно размеренный гул расходящихся с вечеринки гостей прорезал пронзительный женский крик:
– Но как же так?! – в нём звучала такая горькая безнадёжность, что Гай всем своим существом рванулся навстречу. Почему-то никто, кроме него, даже не оглянулся.
Из-за будуарной портьеры, элегантно прикрывающей вход в комнату, стремительно, словно распрямившаяся на лету пружина, выскочила молодая женщина. В таком же старомодном, как и смокинги, наряде. Бледно-зелёное платье – длинная юбка колоколом, затянутая в корсет талия, «фонарики», собранные в верхней части рукавов. Причёска у дамы или, скорее, барышни была высокая, но вся какая-то растрёпанная. Особенно помятый и неухоженный вид ей придавали локоны, которые выбились на густую вуаль, полностью скрывающую лицо.