— Нет! — сцапав пустой стакан со стола, кидаюсь на Дамира, который молниеносно реагирует на мою вспышку агрессии.
Выпускает Кияма, резко разворачивается и перехватывает мою руку со стаканом, сжав до хруста запястье. С утробным рыком всматривается в глаза.
— Что за Лала, Киям? — шепчу я.
— Как зовут твою сестру, Киям, — Дамир щурится.
Мои пальцы слабеют, и стакан падает на мягкий толстый ковер с плотным ворсом. Не разбивается. Раздается лишь глухой стук.
— Аниса, — хрипит Киям.
— Аниса, — тянет Дамир с недоброй улыбкой. — Твой брат обесчестил нашу сестру.
— Киям… — у меня грудь спирает от ужаса.
— А после бросил ее, — лицо Дамира так близко, будто он вздумал мне нос откусить, — а она у нас девочка чувствительная, нежная и дура дурой. Влюбиться в человека и решить кинуться с обрыва, потому что ее возлюбленный женится на другой.
— Мне жаль…
— Жаль? — Дамир усмехается и грубо отталкивает меня к стене. — Поехали.
Выходит из кабинки, и Амир тащит упирающегося Кияма прочь. Все очень плохо. Киям попала в большую беду. Его убьют или серьезно покалечат. Выскакиваю в коридор, что утопает в полумраке:
— Помогите!
Дамир останавливается, оглядывается на Амира, который надменно усмехается и наносит охнувшему Кияму удар кулаком в область печени. Он оседает, хватает ртом воздух и валится на пол креветкой.
— Если не твой брат поедет с нами, то ты, — Дамир небрежно перешагивает через Кияма и подходит ко мне вплотную.
Крик застревает в глотке шершавым и горячим камнем, и я не могу сглотнуть или выдохнуть.
— Будешь нашей сучкой, — глаза Дамира вспыхивают огнем ярости. — Киям, как тебе такой вариант? Ты нашу сестру отымел, а мы с твоей повеселимся. Она ничего так. Рот точно рабочий.
— Око за око, как говорится, — Амир пинает моего брата в живот и тот жалобно и болезненно всхлипывает. — Ну или будь мужиком.
— Аниса… — хрипит Киям, — прости…
2. Глава 2. Давид
— Прости? — непонимающе переспрашиваю и отступаю. — Что?
— Выбор сделан, — Дамир скалится в хищной улыбке, и срываюсь с места с новыми и отчаянными криками.
Мне очень страшно за Кияма, но еще страшнее за себя. Вряд ли матерые и агрессивные мужики со мной будут чаи распивать за увлекательными беседами об искусстве или погоде. Они были очень прямолинейны в своих угрозах.
— Вот орет, а, — смеется мне в спину Амир. — Люблю громких сучек.