Прыгая через две ступеньки, Анна понеслась вниз по лестнице. Размахивая кульками, проскочила мимо драящей пол уборщицы.
- Куда? – ударил вслед заполошный крик, - Здесь вам больница, здесь…
На лестнице снова послышался топот мужских ботинок… грохот перевернутого ведра… и следом звонкий ляп тяжелой мокрой тряпки.
- …бегать нельзя! – закончила прочувственный вопль уборщица, еще разок наворачивая тряпкой по барахтающемуся в разлитой мыльной воде бородатому.
Всем телом ударившись в дверь, Анна вывалилась в холл. К выходу, скорее! Она была уже на середине коридора, когда на другом конце замаячила мужская фигура в синей хирургической робе. Был ли то спустившийся по второй лестнице Александр Степанович, Анна не знала, но была в этом уверена. Стремительно вильнув в сторону, она вломилась в дверь приемного покоя.
Теперь там было вовсе пусто, лишь у кушетки валялись оставленные мальчишкой со сломанной ногой ролики. Анна замерла у дверей, прислушиваясь к мужским шагам, приближающимся с двух концов коридора. Сейчас они сойдутся на середине, выяснят, что беглянка пропала… и начнут обыскивать боковые комнаты. Она сама загнала себя в ловушку, дура! Анна попятилась к окнам. Двойное стекло, щели, забитые слежавшейся ватой и одеревеневшие от старости полосы бумаги поперек шпингалетов. Если эти окна и можно открыть, то разве что ломиком. Анна в панике огляделась. Ее взгляд остановился на небрежно брошенных на пол роликах.
Хорошие ролики. Удобный ботинок, матово белые полиуретановые колесики, укороченная рама с выемкой посредине. Подшипники должны быть отличные, все-таки «Rollerblade». Откуда она знает, что ролики именно «Rollerblade», Анна понимала – написано на них! Но почему это означало хорошие подшипники, она понятия не имела. И почему она вдруг стряхнула с ног кроссовки и принялась быстро и яростно натягивать ролики!? Защелкнула замок, затянула на щиколотке ремень и поднялась с кушетки, неловко переступая обутыми в коньки ногами. Отчаянно завертела руками, ловя равновесие. Она действительно с ума сошла, на этом же не то что двигаться, даже стоять невозможно, конечности сами из-под тебя укатываются.
Дверь в приемный покой распахнулась, на пороге воздвигся бородач. При виде Анны на роликах рот у него изумленно приоткрылся – борода свесилась на грудь. Потом на заросшей физиономии торжествующее «Попалась!» высветилось четко, будто выложенное неоновыми лампочками. И тогда, на ходу подхватывая Зинкины пакеты, Анна оттолкнулась ногой и ловко спружинила. Ролики скользнули по больничному линолеуму с бесшумной легкостью. Анну пронесло через весь приемный покой, пригнувшись, она мчалась прямо на застрявшего в дверях бородатого. Мужик невольно отпрянул…