— Я все еще воспринимаю твое увольнение как блажь, — сурово продолжила Миррей. — Как жаль, что я не так сумасбродна, как мои предки. Может, кинуть тебя в темницу, пока ты не одумаешься, Корнелиус?
— Как пожелаете, ваше величество, — улыбаясь, склонил голову магистр.
— Увы, я просвещенный монарх, — вздохнула Миррей и требовательно постучала по чаше, чтобы Корнелиус подлил вина. — Вчера открыть железную дорогу, позавчера — посетить завод по сбору паромобилей, а сегодня бросить соратника в тюрьму — это дурной тон.
— Я очень ценю это, ваше величество, — поддакнул магистр и охотно наполнил чашу.
— Но я требую объявить мне истинную причину твоего увольнения. Пока я не услышала ни одной, кроме твоей предполагаемой дряхлости. Которая не мешает тебе каждое утро на полянке перед дворцом сидеть, сплетя ноги…
— Медитировать, ваше величество.
— Скручиваться кренделем так, что можешь укусить себя за …
— Я понял, ваше величество. Это синская гимнастика. Поза собаки, у которой чешется хвост.
Королева с каменным выражением лица выпила половину чаши.
— На дряхлую собаку ты не похож, — резюмировала она. — Так каковы истинные причины?
— Причины личные, — Корнелиус полюбовался, как на щеках королевы расцветает румянец, поколебался и одним махом закинул в себя остатки вина. — Я ведь жениться хотел, ваше величество. Но, увы, не выйдет. Хочу залечить разбитое сердце.
— О, — она оживилась. — Жениться — это любопытно. На ком?
— На самой прекрасной женщине в мире, — грустно ответил магистр и покосился на бутылку.
— Неужели я лицезрею тебя влюбленным? — с азартом сверкнула глазами королева. — Я уж, грешным делом, думала, что придворные бездельники правы и у тебя травма какая-то личная.
— Какая травма? — несколько нервно отреагировал Корнелиус.
— Личная, — королева говоряще подняла брови. — Версий несколько. Первая сплетня звучит так — возможно, какое-то из побежденных тобой чудищ щелк пастью… и все. Нет больше верного клинка…
— Клинка? — непонимающе повторил маг.
— Ну, жеребца, Корнелиус, — вновь поиграла бровями ее величество, в крови которой задор наконец-то достиг нужной концентрации. — Прибора, который некоторые мои придворные кладут на свои обязанности.
— Ваше величество! — еще более нервно возмутился магистр. — Все у меня в порядке и с клинками, и с жеребцами, и с приборами! Все наточено, тьфу, работает, прости Пряха, как в юности! И при всем почтении, мои возможные травмы — мое дело.