у моря, чтобы не покупать их в супермаркете.
Море! Оно окружало наш островок – живое, настоящее, синее. До набережной было всего двести метров, а до пляжа – километр. Я ходила к морю каждый день после уроков. Темно-синее, почти черное у горизонта, оно светлело и становилось пронзительно-лазурным у берега.
Вездесущее итальянское солнце проникало в самые закрытые уголки и жарило даже зимой. Мне требовалось несколько слоев солнцезащитного крема и широкополая шляпа, чтобы не сгорать. Но мама радовалась жаре, теплые вещи тут были не нужны. Она принарядилась сама и накупила мне десяток платьев на распродажах.
– Приведем в порядок волосы, купим еще кое-какую одежду, подтянем английский, и все будет хорошо, – задумчиво говорила она, расчесывая мои длинные волосы.
Она взвешивала их на ладони, перебирала, подносила к глазам. Я смотрела на наше отражение в зеркале: подросток и худая женщина в белом. Тогда мне впервые пришло в голову, что она не имеет никакого права после трехлетнего отсутствия вот так распоряжаться моими волосами и говорить, что мне лучше изучать – рисунок или английский, но промолчала. Эти мысли появлялись каждый раз, когда она слишком уж откровенно говорила, куда мне следует ходить и что делать. Но в первое время я была как во сне от ее неожиданного возвращения, а потом протестовать было уже поздно. Она снова подмяла нас под себя. Снова мы делали и говорили то, что она хотела. Точно как до ее исчезновения.
Сочная солнечная Сицилия не давала впасть в уныние, как это обязательно случилось бы в Питере. Едва я погружалась в него, кто-то из родителей просил меня сбегать в магазин или на почту. За узкими улочками Старого города было дышащее одновременно свежестью и жаром море, соборная площадь, лоток с замороженным йогуртом, у которого всегда стояла очередь. Загорелые люди спешили по делам или сидели на скамейках в тени фикусов. В тени настоящих, а не комнатных фикусов – раскидистых деревьев с листьями размером с большую ладонь и толщиной с нее же. Нищие, сидящие у супермаркетов с баночками для мелочи, выглядели счастливо и дружелюбно.
– Ciao, bella![6] – восклицали они, когда я входила или выходила в стеклянные двери.
Сегодня до двенадцати я была свободна. Выпила кофе, полистала ленты соцсетей, поставила несколько лайков, в том числе – маме, которая зачекинилась в кофейне «Красный жеребец» возле автовокзала (селфи родителей, щурятся от солнца). У поста было больше тысячи лайков, хотя не прошло и часа, как она его опубликовала.