– Здравствуй, – буркнула мама и подтолкнула меня вперёд. – На Саклетку напала собака. Испугала. Может, полечишь?
– Проходите, – тихо произнесла бабушка.
После жаркого дня, проведённого в автобусе, мы попали в прохладный уголок. Я ожидала увидеть много красивых и больших комнат, как во дворце. Считала, что внешний вид специально скрывает внутреннюю красоту. Реальность убила меня, будто та собака снова встала на задние лапы и положила свои передние на мои плечи. Крошечный дом. Смешная хатка. И внутри никакой романтики.
– Ну что, тёзка моя, будем выливать воск? – бабушка взяла меня за руку и повела в кухню. Мама осталась в комнате. Она устала.
Прежде чем приступить к лечению, Саклетта Ивановна поцеловала меня в щёчку и произнесла:
– Моя золотая.
Мне было неудобно, потому что я не могла ответить на её чувства. Мы мало знакомы, чтобы любить друг друга и говорить ласковые слова. Бабушка не настаивала. Она хотела выразить радость встречи и выражала её. Я же не особенно радовалась. Я боялась. Собственно и причина приезда кроилась в жутком страхе, которому я обязана той злой собаке.
– Вера, иди сюда. Смотри, что вылилось, – громко проговорила Саклетта Ивановна.
Моя мать тут же вошла в кухню. Наверное, она караулила меня, а не отдыхала в спальне.
– И что там? Правда, испуг?
– Погляди. На собаку вроде похоже, а ещё маленький ребёнок здесь вылепился.
Я встала со стула и тоже посмотрела. Фигурки были забавными, учитывая их точную копию в действительности.
– Испуг сильный. Надо раза три вылить. Тогда поможет, – проговорила бабушка и разломала воск.
– Я не могу оставаться так долго. Работа, – хмурый взгляд матери заставил меня насторожиться.
– Так возвращайся на работу. А Саклетта со мной побудет несколько дней. Потом приедешь и заберёшь.
– А тебе нетрудно? Кормить же её надо.
– Я умею обращаться с детьми. Тебя же вырастила.
– Ладно. Саклетта, я приеду за тобой в субботу. Веди себя хорошо. Не надоедай бабушке.
Мама впервые употребила слово «бабушка» при бабушке. Прогресс. Я улыбнулась…
Ворона поскользнулась на фонаре, вспугнула свою чёрную подругу, сидевшую ниже, от чего та недовольно взъерошилась и прокричала на своём птичьем языке гневную фразу. Дождь нервировал не только птиц. Я медленно ходила перед окнами дома, словно опоздавший на поезд пассажир, которому теперь предстояло торчать в неуютной вокзальной обстановке несколько лишних часов. Город погружался в туман.