Через пятнадцать минут супруги Сахарковы пили чай со смертью. На столе стояла полная вазочка клубничного варенья. Василиса Ивановна, приколов золотую брошь, сидела во главе стола и с большим любопытством расспрашивала гостя.
– Скажите, Бонифас, – начала она, – вот вы, как настоящий француз, определённо должны знать…
– Василиса Ивановна, у смерти нет ни крови, ни гражданства, – перебив её, сказал Фабре.
– Тогда почему вас так зовут, так по-французски? – спросила Сахаркова.
– О, это давняя история, – ответил Фабре.
– Прошу вас, расскажите, нам с Васюшей очень интересно. Правда ведь, Вась?
– Кх-кх-кх, – закашлялся Василий Петрович. Всё-таки не каждый день он пил чай со смертью. – Кх-очень, очень интересно, – с трудом выговорил он.
– Хорошо. Я расскажу… Это случилось во Франции более двух столетий назад…
Фабре рассказывал одну историю за другой. Василиса Ивановна с чувством реагировала на каждое его слово. Василий Петрович, съёжившись на стуле, неторопливо попивал чаёк.
Перед уходом Фабре подарил свою гвоздику Василисе Ивановне, которая, на мгновение забыв, кем является даритель, пообещала хранить цветок до самой смерти. Когда Фабре ушёл, Сахарков облегчённо вздохнул. Но не успел он расслабиться, как в дверь кто-то позвонил. Сахарков осторожно подошёл к двери и, задержав дыхание, прислушался: ни звука. Опять звонок. Василий Петрович не спеша отворил дверь – на пороге стоял Фабре. Сердце Сахаркова заледенело.
– Блокнот, – сказал, улыбаясь, Фабре.
– Что-что? – переспросил Василий Петрович.
– Я забыл блокнот, – повторил Фабре.
Утром следующего дня, размышляя о событии дня ушедшего, Василий Петрович пришёл к выводу, что он – счастливый человек: к нему дважды приходила смерть и дважды ушла ни с чем (конечно, не считая её собственного блокнота).
Позабыв вчерашние тревоги, Василий Петрович уселся за кухонный стол и стал читать свежий номер политической газеты, чтобы узнать о судьбе эквадорских апельсинов.
На территории комплекса ремонтных мастерских Тестомесовского автобусного парка прозвучал высокий, протяжный сигнал. Две сотни робомехов, выйдя из «спящего режима», одномоментно покинули зарядные боксы и разошлись по цехам. Тут же затарахтели моторы, загудели дрели и вытяжки, заскрипели колёсные гайки, застучали молотки.
– Прогресс! – попивая у себя в кабинете чаёк с лимоном, глубокомысленно вымолвил начальник КРМ Леонтий Митридатович Локтепузов, глядя сквозь круглое оконце на взявшихся за работу роботов. – Что ни говори, а он всё-таки прогресс… Он, как говорится,