Свет был теплым… По мере приближения ощущал Ковалев его тепло. В то же время, где-то со стороны Андрей слышал, что кто-то еще стучится в дверь. Однако гостиница канула в небытие, в забвенье прошлой жизни. Ковалев знал, что еще находится между мирами, совершает переход из одного измерения в другой. Потом с горечью вспомнил про брата и маму. Еще что вызывало у него грусть, это девушки, которых он любил. Тоннельная «Канализация» закончилась, за светом была беспредельная даль, это трудно объяснить, но там не было привычного горизонта или что-то вроде того. Не было ни солнца, ни луны, ни звезд. Не было тут деревьев, травы, не было птиц, животных и людей. Там была лишь пестрая картинка, сотканная из разных цветов и света. Сигналы полились в глаза Ковалева, он принимал странную информацию, ощутил, как весьма ограниченный человеческий мозг раздвинул границы многократно, он был подобен сейчас вселенскому разуму. Тайны жизни, вселенной, тайны людей, физические, химические явления, понятие смерти стали понятны, как шаги противника на шахматной доске.
«Как же я не понимал этого очевидного раньше?» – удивился Андрей, слегка улыбаясь, глядя на себя, он понимал, что у него уже нет своего тела, человек был какой-то субстанцией, погружающийся в мир мозаике со сложной структурой бытия. Тихое счастье охватило Ковалева. Было спокойно на душе. Он плыл как парусник навстречу новой реальности, новым измерениям и новым тайнам…
Псевдореальность седьмая: Замерзший в руинах
Следующая реальность пришлась опять на десятое декабря двухтысячного четырнадцатого года. В собственный день рождение у Андрея опять было отвратительное настроение, с трудом доработав, он поехал домой. С личной жизнью никаких просветов не было. У него уже не было и желания никакого что-либо делать. Машину новую Ковалев тоже решил не покупать новую, так как доходы такого не позволяли, хотя Николай и Костик настаивали на том, чтобы Ковалев начал солидно выглядеть и купил бы себе машину класса кроссовер, так он их член подпольного сообщества. Последняя любовь у Андрея была только осенью к Марии Лелман, но она ушла, оставила в сердце лишь пепелища сгоревшей любви, обратившись со временем в тихую ненависть за ее предательство. Да он ее уже не любил, что-то в нем уже потухло навсегда, как и любовь к жизни угасла.