– Стойте, стрелять будем.
Мы остановились. Котигорошек перекинул булаву с одного плеча на другое, а я прокричала:
– Уважаемые, мы путешествуем и разыскиваем одного человека. У нас нет никаких дурных намерений. Мы хотим поговорить, и если можно, поесть и переночевать у вас.
– Мы боимся вас. У вас слишком воинственный вид, и парень этот сильно здоровый, он может причинить нам вред. Да, да, да, вред. Например, убить булавой, утопить, растоптать, поджечь, удушить, – послышались голоса из-за забора. – Да много чего еще, а ты можешь отравить, заколоть кинжалом. Кто знает, какую смерть вы несете.
– Вас много, а нас двое, пустите хотя бы меня, поговорить, или пусть кто-то выйдет к нам. Чего вы боитесь?
– Каждый, живущий здесь, хочет жить, и борется со страхом смерти, – прозвучало из-за забора.
– Мы клянемся, что не будем убивать. Какую клятву вам дать?
– Клянитесь самым дорогим, что у вас есть.
Котигорошек наклонился ко мне и прошептал на ухо:
– Мне что, булавой клясться?
– Не знаю. У меня и булавы-то нет. Так, всякая мелочь в котомке.
Наши раздумья были приняты как злокаверзные.
– Клянитесь жизнью, дурачье, – донеслось сверху. – Нет у человека ничего более дорогого, чем жизнь.
Мы, наконец, облегченно вздохнули и поклялись. Ворота со скрипом открылись.
– Заходите, – сказал хмурый, закованный в латы стражник, – учитель сегодня добрый. У него новые мысли вышли наружу и стихи родились. Он их будет вечером зачитывать, и некоторые идеи свои нам излагать. Зачитав, сможет избавиться от бремени в сознании, и значит, сам получит облегчение и нам поможет облегчиться. Поможет очередной раз переступить через страх смерти и подняться для жизни. В предвкушении этого и вас разрешил пустить. Мы, обычно, незнакомцам не открываем. Жизнь, она дороже.
Мы зашли внутрь огорожи. Небольшие домики. Все чисто, аккуратно и почти нормально на вид. Бегали дети, женщины готовили еду, куры клевали зерно. Я-то ожидала какого-нибудь ужаса, но нет, все обычно, по-людски. Нас попотчевали, разместили в небольшом помещении и дали помыться.
Женщина, кормившая нас, с придыханием сказала:
– Вечером учитель будет читать стихи и говорить слова истины. Вам понравится, вот увидите.
Я ждала с нетерпением. И вот мы пришли на место собрания.
На небольшом возвышении стоял мужчина средних лет. Сразу видно – учитель. Лицо отражало крайнее возбуждение, которое, как сказал один из селян, бывает у него при очередном озарении.