– Встала резко, голова закружилась, и ты сознание потеряла.
– Нет, нет! Она кричала! Так страшно кричала, я испугалась очень.
– Деточка, ну какая птица? Это ты кричала. Соседи всё слышали. Приснилось тебе или привиделось. Ося, конечно, совершенно не прав. Оставлять беременную женщину одну нельзя. Ты становишься такой впечатлительной, мнительной и рассеянной. Самочувствие и настроение портятся. Да я сама такой была!
Катя беспомощно посмотрела на свекровь.
– Значит, так, детонька, – Мира решительно осмотрела комнату. – Собирай вещи, всё, что тебе необходимо на первое время, и поехали ко мне. Будешь жить в детской комнате Осипа.
И, погладив Катю по голове, добавила:
– Хотя бы первое время. Пока Осип не вернётся из командировки.
«Пока Ося не вернётся, пока Ося не вернётся», – повторяла Катя про себя, собирая вещи и укладывая их в дорожную сумку.
Супруг задерживался. Сначала на одну неделю, потом на другую. Приехал на три дня, суматошный и взволнованный. Отдохнул и снова собрался в длительную командировку.
Катенька тихо негодовала. Ося был явно рад переезду супруги к матери и не спешил возвращать жену. Непостижимо! Внутри неё растёт, развивается новая жизнь, другой человечек, микрокосмос. А муж не принимает в этом таинстве никакого участия. Словно теперь это не его проблемы. Вся Катя – не его проблемы.
В день командировки Осип традиционно заехал попрощаться. Свекровь усадила сына завтракать. Вспомнив, что хлеб закончился ещё вчера, отправила невестку в соседний магазин. Катенька уже вышла из подъезда, когда сообразила, что кошелёк оставила дома. Шёл четвёртый месяц беременности, и Катенька всё чаще замечала за собой лёгкую рассеянность. Она нашла это забавным и в весёлом расположении духа вернулась в подъезд. Она собиралась нажать на звонок, когда соседняя дверь тихо приоткрылась и всё та же сухонькая старушонка просунула свою седовласую голову на черепашьей шее.
– Не послушалась меня, да? – прошамкала соседка. – Спуталась…
Катя растерянно смотрела на старушку, не зная, что ей ответить. Старый, одинокий человек… Только посочувствовать. А старуха, окинув Катю цепким взглядом, вдруг поджала губы, мелко затряслась.
– Что же ты натворила, глупая. Вот уже и приплод… Кормёжка ведьме! – и всхлипывая, оттягивая уголки тонких губ к морщинистому подбородку, произнесла нараспев: – Прям как моя Иришка!