***
Роберт, уставший, но воодушевлённый, вернулся в свою
опочивальню. Густой воздух комнаты, пропитанный запахами старого
дерева, кожи и вина, казался тишиной перед бурей, сравнимой с той,
что бушевала в его душе. Позолоченные браслеты на его запястьях
звякнули, когда он стянул тяжёлый плащ, бросив его на ближайший
стол.
На столе перед ним стоял кубок вина, и он потянулся к нему, как
к старому другу. Губы коснулись края, но он вдруг задержался, будто
любуясь красной жидкостью, которая так была похожа на кровь.
Роберт, несмотря на всю свою ярость, был в этом моменте по
настоящему счастлив.
— Это будет славная битва, — глухо произнёс он, глядя в алую
глубину напитка, словно там, среди тёмных завихрений, он видел
грядущую бурю. — Чёрт возьми, как я ждал этого.
***
Хамфри Уотерс шагнул в тёмный коридор стражи Красного Замка.
Ночные сумерки сменялись тусклыми отблесками рассвета, но лейтенант
чувствовал себя так, словно ночь никогда не заканчивалась.
Усталость от бессонной ночи гудела в его висках, но он не мог
позволить себе отдохнуть, прежде чем не завершит работу.
У массивной двери к камерам стоял Солес, грузный стражник с
вечно потной шеей. Хамфри сразу почувствовал раздражение от его
ленивого вида.
— Где мальчишка? — спросил он резко, не утруждая себя
приветствием.
Солес, занятый перекладыванием ключей, поднял голову и моргнул,
словно удивляясь, что к нему вообще кто-то обратился.— Какой
мальчишка?
— Тот мальчишка, которого я приводил вчера, — голос Хамфри
зазвенел от раздражения. — Я за ним. Пекарь во всем сознался. Он
украл только булку. Ночи в камере с него хватит.
Солес закрутил глазами, словно вспоминая, и вдруг его лицо
напряглось.— А, тот мальчишка, — пробормотал он, отводя взгляд.
— Ну? — Хамфри нахмурился, почувствовав неладное. — Что
такое?
— Он… того… — произнес Солес, нервно потирая потные ладони. —
Произошел один инцидент…
***
Слова Солеса эхом отозвались в сознании Хамфри, и на мгновение
всё вокруг будто потемнело. Он с трудом сдержал себя, чтобы не
ударить мужчину.
Хамфри Уотерс стоял перед Солесом, тяжело дыша, будто только что
отбыл изнурительный марш в полной амуниции. Усталость от бессонной
ночи сменилась глухим гневом. Его рука сжалась в кулак, но он
заставил себя не ударить грузного стражника, который теперь
выглядел словно пойманный на горячем вор.