–
Давайте поговорим по-взрослому! – наконец, не сдержался
я.
Очевидно, Фаина Георгиевна от меня этого не
ожидала. Но отвечать, по обыкновению, резкими ядовитым словом, как
она обычно всем отвечала, не стала. Вместо этого посмотрела на меня
нечитаемым взглядом и сказала:
–
У меня больше нет ни одной роли, Муля.
И
такая обречённая печаль была в её голосе, что у меня аж мороз по
коже пошел.
–
А в театре? – спросил я.
–
И в театре нет, – вздохнула она и горько сказала, – я вся такая
заслуженная-перезаслуженная, с кучей наград и званий, а роли мне
теперь не дают. Это какой-то всемирный заговор, Муля. У меня такое
состояние, словно из меня вытащили позвоночник, а мне нужно бежать
марафон. Ты понимаешь, Муля? Я гнию заживо! Нельзя у актрисы
забрать все роли! Нельзя, Муля. Это же форменная смерть!
Она внезапно заплакала. Тихо. Отчаянно. Слёзы
просачивались сквозь её руки, в которых она спрятала лицо, и падали
на стол.
–
Фаина Георгиевна! – я дал ей пару мгновений выплакаться и протянул
носовой платок (чистый, ведь Дуся тщательно и сурово следит за
этим). – Послушайте меня…
Она несколько долгих мгновений всхлипывала,
сморкалась, потом подняла заплаканные глаза на меня и
сказала:
–
Давай, ври, Муля. Ты умеешь красиво говорить. А я
послушаю.
По
её тону было видно, что она не верит мне ни капельки.
Но
я сказал:
–
Я не буду вам врать, Фаина Георгиевна. И утешать тоже не буду.
Скажу так: вы, Фаина Георгиевна, сами во всём виноваты!
Если бы на Красной площади сейчас произошло
извержение вулкана или цунами, и то, Злая Фуфа не была бы столь
ошарашена, как после моих слов.
–
Ты сейчас хоть сам понял, что сказал? – рыкнула Фаина Георгиевна и
недовольно шмыгнула носом.
–
Вы сомневаетесь, отдаю ли я отчёт своим словам? – вопросом на
вопрос ответил я.
Загнанная в угол Фаина Георгиевна недовольно
поморщилась и вызывающе заявила едким тоном:
–
Да, представь себе, я сомневаюсь!
–
Тогда аргументируйте, – ни капельки не обидевшись сказал я (да,
психотерапия всегда проходит непросто, через жёсткое отрицание. А в
таких случаях, как с Фаиной Георгиевной, так вообще).
–
Как я могу быть виновата, что режиссёры против меня сговорились?! –
выпалила она и с вызовом уставилась на меня.
–
Два фактора, – спокойно ответил я и показал два пальца буквой
V.
–
Какие? – успокаиваясь, буркнула Фаина Георгиевна, посмотрела на мои
пальцы и хмуро добавила, – так ты меня в гроб загонишь раньше
времени, Муля. И потомки будут называть тебя Муля Дантес. Или Муля
Сальери. Тебе как больше нравится?