– Ой, да ты – неряха! – подступая ко мне, взвизгнула одна из близких подружек Рады, указывая на подол, на котором отпечаталось несколько брызг. Они ухмылялись и словно по команде окружали жертву.
– Сразу видно, в лесу воспитывалась, – протянула вторая, упершись руками в бока.
– Девчонки, – усмехнулась я. – Говорила же вам, что нет в этом лесу никого кроме меня. Меня вообще волки воспитали.
– Всё шутишь, курица белобрысая, – подступала Рада.
– Да она вообще шлюха, – прошипела третья подружка. – Живёт со шлюхой, значит, и сама такая же.
«А вот это уже перебор», – подумала я.
После того, как одна из клуш замахнулась на меня, а вторая, одновременно попыталась схватить за волосы, мне пришлось больно ударить всех троих. Одна из них задохнулась от удара ребром ладони под дых, вторая получила несильный толчок в нос – больно, но без перелома. Я жалела девушек. А третьей досталось под коленную чашечку. Плач и завывание разнеслись по всему околотку. Рада бросилась на меня в своём излюбленном приёме. Схватила за волосы в надежде повалить на землю. Зря она это, я мгновенно нагнулась и быстрым движением вывернула ей руки. Сначала держала за две, слушая её вопли, а потом взяла за одну и подвела к корыту.
– А-а-а! – орала она на пределе сил.
Молча и играючи, окунула её в тухлые поросячьи помои, и она заткнулась. Долго держать её там не стала. Отшвырнула одним движением подальше. С грохотом приземлившись на свою объёмную пятую точку, девица посмотрела на меня круглыми от ужаса глазами, по её лицу стекала коричневая смесь. А улыбаться я перестала. Хватит вежливых приветствий.
– Рада, – в моём голосе звучал неприятный мне лёд. – Ты успешно задираешь всех полтора года, но это не значит, что тебе будет везти всегда. Запомни это корыто. В следующий раз, если захочешь, я подержу тебя в нём подольше.
Сказав это, я покинула скотный двор в противном настроении, уже подозревая, что плохо начавшийся день может закончиться ещё хуже.
В комнате никого не было. Северина убежала на завтрак, о котором возвестил колокол. Схватив кусочек домашнего сыра, хлеб и несколько красных яблок, которые освещали нашу каморку своей пестротой, я ускорилась. Нужно было ещё отпроситься с занятий, чтобы уладить дела старосты. Хотя, конечно, это не совсем дела старосты, но наша руководительница умела перекладывать свои заботы на чужие плечи. Предстояло навестить очередного директора. За время пока я здесь училась, это был уже четвёртый. Проработал всего полторы недели, но уже успел получить кличку Тюфяк, за то, что непонятно во что одевался, боялся сквозняков и носил с собой уйму белых платочков, как барышня. Вот такая у нас школа. По имени человека не успели запомнить, а позорное прозвище уже придумали. Тут клички дают почти всем. Мне это не нравится, поэтому зову по именам даже недоброжелателей. Но, похоже, я единственная, кто любит хорошие манеры. Остальные либо получают пакостей ближним удовольствие, либо вообще сохраняют нейтралитет. Меня пробовали обзывать Заучкой, но кличка не приклеилась. Потому что к учёбе я относилась наплевательски. Старалась делать только то, что нужно, чтобы не вылететь из этого заведения. А в том, что знаю больше учителей, вовсе не их заслуга. Я вообще считаю, что человек может освоить только то, что интересно лично ему.