С Маком они познакомились и сдружились уже после перевода Гроула на нынешний участок, и, хотя все коллеги были в товарищеских отношениях, можно было сказать, что ближе друга у Гейба не было. Клан Маккензи жил под столицей и был настолько продвинутым, что совершенно спокойно принял бескланового Гроула гостем на своих землях.
К бесклановым оборотням инстинктивно относились с предубеждением — потому что единственный путь, которым волк мог остаться без клана, это совершение настолько серьезного преступления, что глава решил не наказывать виновника лично, а изгнать. Сирот у оборотней не бывало — ведь никогда не случалось так, чтобы из клана не осталось никого из взрослых волков, и некому было взять сироту на воспитание.
Почти никогда не бывало, если уж точнее. В это «почти» и попал Гейб. За свою жизнь он довольно вкусил отторжения от сородичей, да и в полицию-то пошел, если уж совсем честно, чтобы профессия дала защиту от подозрений. Так-то его тянуло к работе с деревом. Но и значок стражи не всех убеждал в том, что он благонадежен — против традиций трудно идти. Тем удивительнее было отношение клана Мака.
Матушка Льялла, радушная пышная оборотница, и вовсе приняла его если не как сына, то как любимого племянника.
— У меня был один мальчишка и семеро дочек, — ворчала она добродушно, помахивая черпаком у плиты. — А теперь двое. Ешьте, волчата, ешьте.
И муж ее, глава клана, дружащий с начальником полиции, не обливал Гейба презрением и не подозревал в нем преступника. Может, дело было в том, что они знали, что Мак разбирается и в людях, и в оборотнях. А может, изучили дело Гроула и поняли, что ничего преступного в его прошлом нет. Гейб старался об этом не думать.
— Нашел? — то и дело орал снизу Мак.
— Нет, — радостно прокричал в который раз Гейб. И только собирался пойти вниз, как краем уха уловил то ли писк, то ли мяуканье со стороны кабинета Кирберта…
— Постой, постой, — пробормотал он, неслышно направляясь к обитой деревянными панелями стенке, из-за которой на грани слуха и доносился писк. — А где это?..
Ему хотелось бежать, но память услужливо подсунула картинки, как страшно ребёнку находиться в одиночестве.
Гейб, согнувшись в три погибели, готовясь отпрыгивать, если что, обнюхал до самого пола три высокие — на полстены — панели. Из-за одной из них явственно тянуло щенячьим запахом.