Михайла едва в угол метнуться успел,
с темнотой слиться, за колонной, как царица из комнаты вышла. А в
руке у нее что?
Нет, не понять, вроде что-то черное
виднеется, да держит она плотно, не разглядеть, и рукав длинный
свисает. А лицо с каждым шагом меняется, вначале оно страшным было,
а сейчас и ничего вроде, на прежнее похоже.
Ох, мамочки мои!
Что ж это делается-то?
На ватных ногах Михайла в комнату
вернулся, к Фёдору подошел. Лежит царевич, расслабленный,
спокойный, вроде и не было ничего.
А что у него на губах красное
такое?
Михайла пальцем коснулся, принюхался,
растер…
Да вот чтоб ему в могиле покоя не
знать… кровь?
***
Небольшая келья была обставлена
нарочито бедно. Да и к чему ее хозяину роскошь?
Немного удобства – то дело
другое.
К примеру, ширма, за которой прячется
нУжное ведро, или удобный тюфяк. Не из стремления к роскоши. Просто
возраст уж таков – на жестком кости ломит. Спину выкручивает, аж
спасения нет. Словно кто-то гвоздь меж лопаток забивает – и крутит,
крутит его там, чтобы еще больнее было, еще страшнее. Боли хозяин
кельи не боялся. Не настолько. Но – к чему она лишняя? Все ко
времени быть должно, к месту.
Опять же, ширма не расшита золотом
или драгоценностями, ведро самое простое, тюфяк не лебяжьим пухом
набит, а обычным, гусиным…
Простой деревянный стол выполняет
свою функцию – несет на себе множество бумаг, и кому какая разница,
что он уже тридцать лет стоит на этом месте? Уже и вид потерял –
хотя какой там вид? Вечно на нем как сугроб бумажный навален. И
перо не павлинье, для письма – обычное, гусиное. И прибор
письменный из дешевенького олова – ну так что же?
Хозяину кельи была важна реальная
власть.
Не игра, не подделка, не подмена
власти над жизнями и душами человеческими на пошлую роскошь.
Нет.
Важно ему было, чтобы по одному слову
его полки с места срывались, короли и князья повиновались,
священники проповедовать начинали по слову его…
Да, именно его слову.
Господь?
Ну так Господь-то давненько по земле
ходил. А когда б явился он в эту келью, так решения ее хозяина
непременно б одобрил. Мало ли, что там и тогда было? Живем-то мы
здесь и сейчас.
Требуется для защиты веры убить сто
еретиков?
Убьем двести! Чтобы точно никто от
расплаты не ушел.
Требуется город сжечь со всеми его
жителями?
И такое бывало в летописях Ордена. И
сжигали, и землю солью посыпали, и языки вырывали за упоминание о
еретическом месте. Так ведь это не со зла творили рыцари! Они души
спасали невинные. Ежели завелся в городе даже один еретик, то
подобен он будет чуме и собаке бешеной, заразит он души невинные и
впадут несчастные в грех ереси.