– Папа! Я так рада, что ты со мной! – Алька обнимала отца и шептала ему все те слова, что так хотелось высказать разом.
– Что с тобой, милая, ты как будто вечность меня не видела…
– Так и есть, папа, так и есть…
– Это у тебя нервы. Я оторву голову твоему супостату – мужу!
– Не надо, папа, прошу тебя, я сама разберусь, ладно?
– Да как же можно!
– Папа, он же мой муж, мы обязательно помиримся. – Алька явно была недовольна легендой, которой она должна была следовать, но быстро взяла себя в руки. – Зато мы с тобой можем побыть вместе. Ты ведь не прогонишь меня. А Данька обязательно приедет, и мы помиримся. Вот увидишь.
– Боюсь, что нет, девочка моя, не увижу, послезавтра я уезжаю, ты же знаешь, мы увидимся только следующей весной. Я не могу бросить государеву службу.
– Не можешь бросить, – тоска сжала Алькино сердце, она только обрела отца, ушедшего так безвременно, и вот, спустя два дня опять его потеряет. Жестокий сценарий.
– Тем более, мы должны каждую минуту проводить с тобой вместе, – она едва сдерживала слезы, – когда теперь увидимся…
– Ну, полно, полно, девочка! Я жив, здоров, слава богу, а ты рыдаешь так, словно хоронишь меня.
– Папа, побудь со мной подольше, – Алька всхлипывала и целовала отцу руки.
– Полно, а то я тоже расплачусь. Пойдем. Пойдем, вон Анфиса чаю подала.
Двое суток с отцом, которые Алька не отходила от него ни на шаг, вглядываясь в родные морщинки на лице, держа его за руку и говоря о всякой-всячине, канули в лету. Алька с тоской смотрела вслед удаляющейся карете. Она готова была отдать миллионы фирме «Сторакс» за те недолгие, подаренные ей два дня с отцом. Она разрывалась от желания кинуться вслед карете, броситься под копыта коня и вернуть родного человека, но разум твердил, что это не явь, это лишь её детские воспоминания, преобразованные умной машиной. Все бесполезно, все кончено. Ей лишь остается благодарить судьбу за подаренную возможность сказать отцу, как она его любит и боготворит. Прощальный взгляд его, полный любви и горечи, его слова: «Будь мудрой, понапрасну не гневись, и народ не мытарь…» – к чему он это?
– Ой, барыня, матушка! Ой, убили! – резкий вопль вывел Альку из оцепенения. Она обернулась. По широкой деревенской улице шел мужчина, лет тридцати пяти. Высокого роста, атлетически сложенный, длинные темные, кудрявые волосы спадали на плечи. На руках он нес безжизненное тело женщины. Её тяжелые, светлые косы, волочились по земле, платье было в крови. Мужчина подошел и, уложив бережно тело женщины на землю перед Алькой, прошептал: