Мы познакомились, когда она была еще студенткой журфака нашей академии, я изредка, по просьбе друга, которого надо было заменить, приезжал читать там курс лекций по национальной экономике, а она сидела в первом ряду. Я влюбился с первого взгляда в карие вишни ее глаз, рыжий одуванчик прически, хрупкую, почти неземной красоты и грации фигуру, какую редко встретишь у наших современниц – всё больше коренастые квадратики на тонких ножках, зачехленные в термокомбинезоны, или обтянутые джинсами. Я умилялся ее непослушному рыжему локону на виске, который никак не хотел укладываться в прическу, и она всегда закалывала его гребешком-цветочком – единственным напоминанием о рано ушедшей из этой жизни матери. Меня просто с ума сводило ее несоответствие спортивным современным стандартам – женственность, плавность речи и движений, особенная стать. Она, робея, попросилась в курируемую мной группу, а я с удовольствием продолжил знакомство в студенческой кафешке. Уже через полгода я на дрожащих от счастья руках выносил ее из ЗАГСа. Каждый день я открывал в ней, что-то новое, – она могла одним движением руки снять головную боль, какими-то странными почти детскими потешками заговаривала кровь, хлеставшую из порезанного пальца, да так, что та останавливалась и рана затягивалась прямо на глазах. Она могла закрыть глаза и точно сказать, какая команда победит в футбольном матче, а могла просто не пустить меня на рейс в аэропорт, срывая мою поездку на конференцию, потому, что самолет явно неисправен – хотя в глаза не видела этот самый самолет. Я бесился поначалу, но, когда один из таких рейсов закончился тем, что самолет разбился, я стал безропотно ее слушаться. Она готовила дивные травяные коктейли, которые снимали раздражительность и усталость. Я готов был носить ее на руках вечность. А вот теперь…
Я вышел в холл. Жена сидела в углу на корточках, закрыв лицо ладошками, сквозь пальцы текли слезы.
–Алька, – я нагнулся и обнял её, Алька, дорогая, ну не хнычь, будь по-твоему, завтра после работы зайдем в эту контору. Мне самому любопытно!
– Правда?
Мокрые от слез глаза засветились счастьем.
–Правда, только не реви. Не люблю я сырости, ты же знаешь.
– Прости меня, Данька, но я так мечтаю о таком необыкновенном путешествии! Мне так тоскливо одной, – ты на работе целыми днями, вечерами у тебя спортзал и бассейн, я тебя вижу только по воскресеньям. Больше всего на свете я хочу детей, но ты даже на одного не можешь решиться!