Лицо Хавия залило краской. Он все еще был зол и нервозен, но быстро справился с этим состоянием. За долгие годы капитанства он научился принимать срочные и трудные решения. И сейчас требовалось принять, как раз одно из таких. Переступить через гордость, забыть про обиды – подчиниться чужой воле.
Какое-то время, молча качая головой, он разглядывал лица бунтовщиков; задержал взгляд на Амади, не спеша повернулся к застывшему в ожидании рулевому, и, после некоторого раздумья, еле заметно кивнул. Рулевой кивнул в ответ, и, вцепившись в громоздкое рулевое колесо, с усилием потянул влево, к берегу.
Леман прижался к земле, стиснул зубы, и, впечатал Грэя лицом в грязь. Затем он бесшумно вытянул из ножен короткий клинок, и угрожающе воткнул в землю, прямо перед лицом несчастного. Вот только все это было бесполезно – даже перед угрозой смерти, Грэй никак не мог угомонить свой кашель. Дышать становилось все труднее – рот набился травой и трухой из пня, изъеденного древесными жуками.
На этот раз интуиция подвела опытного стрелка. Пень казался надежным, как скованные минойской сталью ворота Харпы. «Уачная позиция для лучника, – думал он, – все как на ладони. Пень скроет от дозорных, из-за него можно стрелять с колена, а если что и укрыться от чужих стрел; дерево защитит лучше любых доспехов» и вдруг, такое предательство: один неосторожный вдох и вот Грэй трепыхается на земле, булькая и елозя по ней исцарапанным бордовым лицом.
Ему казалось, что вместе с древесной пылью проглотил и жука, а может и целый десяток; он чувствовал, как колючие мохнатые лапки раздирают горло, въедаются в плоть и пробираются в легкие.
Конское ржание раздалось совсем близко, стук подков почти затих: кони сошли с усыпанной дробленым камнем тропы, трава и мягкая земля приглушали их шаги; всадники пустились вверх по склону, чтоб оглядеть окрестности с возвышенности.– Заткнись! Заткнись! – скрипнув зубами, требовательно прошептал Грэю десятник Тимох. Как змея, почти не шевеля лопухов и жгучих крапивных зарослей, подполз с другой стороны, и, схватив задыхающегося Грэя за ухо, стал помогать эрлу Леману прижимать его к земле. – Или ты заткнешься, или я разобью тебе голову, – пригрозил он. Глаза Тимоха налились кровью, он с силой сжал рукоять топора, замахиваясь, взглянул на Лемана, но тот отрицательно покачал головой.