Я невольно нащупывала твёрдый половой орган. Ремень уже был расстёгнут, оставалась пуговка, которую я быстро вытащила из петли, молнию расстегнула. Прямо ладонью по этой густой и жёсткой дорожке, что бежала по крепкому прессу, просунула руку под резинку трусов. Пальцами аккуратно прикоснулась к члену.
Он уже стоял крепко. Твёрдый как сталь. С мягкой кожей, и выпуклыми толстыми венами, на которые так приятно нажимать. И от этих прикосновений стонал не он, стонала я.
Потому что от ладони бежала дрожь по всему телу, и стреляла резкими разрядами возбуждения прямо в лоно. Рассыпались по коже мурашки к моим несчастным соскам, они натирались об ткань бюстгальтера.
Мне казалось, я сейчас разрыдаюсь от эмоций, которые меня переполняли.
Видимо мужчина понял то, что я уже готова, что назад я точно не отступлю и начал медленно меня раздевать. Он тяжело дышал, поцелуй становился проникновенным, жарким, страстным со слюной и каким-то животным желанием пососать и вылизать.
Григорию пришлось оторваться от поцелуя, когда он стягивал с меня платье. Мужчина властно прижал меня к себе, продолжал ощупывать моё тело.
Глаза его – тёмно-зелёный бархат, губы влажные поблёскивали. Он улыбался, рассматривая меня, и словно не решался что-то сделать, что-то сказать.
Но недолго думая, выдал мне:
— Ты чего так исхудала?
Я хлопала влажными ресницами, с большим трудом сдерживая слёзы. Эти навалившиеся на меня чувства были необъяснимыми. Ничего не могла ему ответить. А он… Скотина продолжил:
— Понятно, за что Тобик тебя любит, одни кости. Грудь где?
— Ищи, подонок, — я заплакала.
Григорий взял моё лицо в свои ладони и стал зацеловать. Борода кололась, и кожа нежная зажглась. Целовал мои глаза, мои виски, прикусил ухо. Я в голос заныла, как-то машинально дрочила его член. Угар такой, что продолжи Куй железо дальше меня оскорблять, я бы даже ничего не заметила, я бы ему сейчас всё простила. Это невероятно – держать в своих трепещущих ладонях большой крепкий орган, явно с обрезанием и вовсе не прямой, а чуть загнутый вверх. Представила, как он войдёт! Так меня совсем повело, и я, продолжая скулить, печально и покорно посмотрела на Гришку, заплаканными глазами.
— Всё, не буду больше. Не обижайся, — шипел Григорий, переходя с поцелуями на шею.
Я куда-то падала. Но это было не страшно, его ладони поддерживали меня.