– Чего это тебе вдруг в голову взбрело? – с облегчением в голосе спросил Хью и вернулся к своим кнопочкам.
– Я вообще не знаю твоего настоящего имени, – заявил Коди. – Разве тебя зовут не Джорджина?
Я уже пожалела о сказанном. Какие глупые переживания! Реакция моих приятелей только подтверждала это.
– Ты что, не хочешь, чтобы он знал твое имя? – спросил Хью.
– Да нет же… нет. Я только, ну… Просто это странно. С месяц назад в полусне он назвал меня настоящим именем. Лета, – добавила я, к радости Коди. Мне удалось произнести это имя без запинки, хотя оно мне не слишком нравилось. Я отказалась от него много столетий назад, когда стала суккубом, и с тех пор брала вымышленные имена. Отрекшись от своего первого имени, я перечеркивала прежнюю жизнь. Как же я хотела стереть всякое воспоминание о том, что продала душу взамен на забвение: каждый, кого я знала, забывал о моем существовании. Вот почему тот разговор с Сетом месяц назад оглушил меня, как внезапный удар из-за угла. Сет не мог знать то мое первое имя.
«Ты целый мир, Лета…» – пробормотал он сквозь сон.
Сам Сет не помнил этих слов, не говоря уж о том, чтобы объяснить, где слышал такое. «Не знаю, – только и ответил он, когда я стала приставать к нему с расспросами. – Наверное, это греческие мифы. Река Лета, в которой мертвецы смывают воспоминания… чтобы забыть о прошлом…»
– Отличное имя, – сказал Коди.
Я неуверенно пожала плечами.
– Все дело в том, что я никогда не называла его Сету. Но он откуда-то узнал. Хотя и не мог вспомнить, где его услышал.
– Он должен был услышать его от тебя, – заметил Хью, рассудительный, как обычно.
– Я никогда ему не говорила. Такое я не забыла бы.
– Тут болтается столько всяких бессмертных. Кто-то из них точно проболтался. А Сет услышал. – Питер нахмурился. – У тебя нет какой-нибудь награды с твоим именем? Он не мог ее увидеть?
– Знаешь ли, у меня нет привычки раскладывать повсюду свои дипломы «Лучшему суккубу», – заметила я.
– А следовало бы, – вставил Хью.
Я присмотрелась к Картеру.
– Что это ты притих?
Картер оторвался от коробки с вином.
– Я занят.
– Это ты сказал Сету мое имя? Ты раньше звал меня Летой.
Хоть Картер и был ангелом, но имел какое-то странное пристрастие к нам, пропащим душам. И, как первоклассник, иногда впадал в заблуждение, что дразнить нас – это лучший способ выразить привязанность. Один из его приемов – называть меня Летой и прочими детскими именами. Он прекрасно знал, что я это ненавижу.