– Никто не молодеет. С кем сегодня работаем? – спросил я у фрау Грюн, закончив заполнять анкету.
– С господином Тилле. Так, всё?.. Давайте на отпечатки.
– Что это?.. Зачем?.. Что я, преступница?.. – узнав, в чем дело, слабо засопротивлялась Оксана, но подруга ей объяснила, что такое правило. Раз немцы говорят – надо делать.
Она безропотно протянула фрау Грюн свои ухоженные пальцы. И стояла во время всей процедуры, отвернувшись в сторону, как дети во время укола. Подруга из солидарности торчала возле нее, а я подумал, не потащится ли эта болтунья с нами к Тилле. Но фрау Грюн, окончив дело, твердо запретила подруге идти с нами, потому что такие интервью – не кафе или дискотека, а дело личное, и, если есть желание, можно привести адвоката, но не посторонних лиц.
– Нет, нет, зачем, – услышав слово «адвокат», по-советски испугалась подруга, пожелала Оксане ни пуха ни пера и удалилась в комнату ожидания, а мы отправились на второй этаж.
Тилле сидит за столом, заваленным папками и документами. Как всегда, в свитере и джинсах. Увидев нас, он очень удивился:
– Как, ко мне?.. Я же эту неделю с черной Африкой работаю?..
– Разве мы похожи на Африку? – шутливо ответил я. – Оба белые и красивые.
Оксана молча стояла у стола. Тилле коротко посмотрел на нее, что-то уточнил по телефону, жестом попросил садиться, а мне сообщил:
– Придется заменить Шнайдера, нету его, уехал на совещание. Не сидится старичку!.. Кто у нас сегодня?
– Не дезертир, во всяком случае. – Я подал ему дело.
Он вынул паспорт, цепко осмотрел его со всех сторон:
– Даже и документ есть. Отлично! И виза еще на три месяца… – удовлетворенно положил паспорт перед собой и, пододвигая диктофон и разбирая шнуры, спросил, искоса поглядывая на Оксану (которая в параличе смотрела куда-то в угол, закусив губу и сжав перед собой руки): – Что привело милую даму к нам?
– Нужда, – выдавила она, неуклюже поворачиваясь на стуле (изящества, главного в женщине, в ней было явно маловато).
Житие Оксаны было нехитрым и коротким: родилась в Харькове, ходила в детсад, отца перевели во Владивосток, там училась в школе, потом отец потерял работу, надо было возвращаться в Харьков…
– Родители живы? – спросил Тилле.
– Умерли, – ляпнул я за нее, помня о разговоре внизу.
– Когда, где, как?
Я перевел вопрос. Оксана вдруг замялась: