Боже, Дина, что за образы, о чём ты, какие слова? Тебе не нужно от Павла никаких слов.
Принесли его кофе, и бывший муж сразу, почти залпом, выпил половину, как коньяк в глотку захлестнул. Поставил на стол чашку, я проследила за этим движением и нахмурилась, поняв, что мне не чудится и у Павла действительно слегка дрожат руки.
Он пить, что ли, начал? Не пил же никогда, даже по праздникам. Из-за того что однажды, когда Павлу было двадцать, его отец погиб, сев за руль пьяным. Тогда Павел пообещал и себе, и матери, что не будет пить вовсе. Машину ему приходилось водить долго и часто, и обещание пригодилось.
Нет, ерунда, не мог Павел начать пить, Любовь Андреевна не позволила бы. Тогда почему у него трясутся руки?
Он вновь повторил этот жест, как на крыльце кафе, потерев ладонями лицо, будто стирая лишние эмоции. Отнял руки от лица, положил их на стол перед собой и наконец заговорил.
3. 2
Дина
— Я знаю, что это кажется нелепым, но… Динь, я хочу попросить у тебя прощения. За всё. Ты можешь ничего не отвечать, не нужно, я понимаю, что… — Павел тяжело вздохнул, отводя глаза. — Это важно для меня. Я тогда просто ушёл, ничего толком не объяснив, потому что…
— Не надо сейчас ничего объяснять, — резко перебила я его, вновь испытывая раздражение. Какое ещё «хочу попросить у тебя прощения»? Может, убийцам тоже просить прощения у родственников жертв? По абсурдности это приблизительно такой же поступок. — Всё в прошлом. Мы расстались и живём дальше, каждый собственной жизнью. Если тебя по какой-то причине мучает совесть, или, не знаю, что там у тебя есть вместо неё, то утешься — мне давно безразлично то, что случилось три года назад. Выкинь из головы эту чушь и возвращайся к жене и ребёнку.
Павел вздохнул, сглотнул, и его щека снова нервно дёрнулась.
— Нет никакой жены и ребёнка, — сказал он негромко, глядя на меня с каким-то звериным отчаянием. — Нет, Динь.
Я недоуменно моргала, не понимая, что за странное признание сейчас услышала.
Как это — нет? А к кому он тогда ушёл? Он же сказал, что завёл себе бабу и она от него забеременела. Пошутил, что ли? И когда пошутил — тогда или сейчас?
— А куда они делись? — спросила я, сама не осознавая, зачем спрашиваю. И предположила: — Ты развёлся? Второй раз?
Это было глупо, ведь даже если развёлся, ребёнок-то должен остаться. И в целом не стоило спрашивать, ну какая мне разница? Развёлся Павел, как его жену вообще звали, кто у них в итоге родился — плевать. С высокой колокольни плевать!