А потом я возьми и ляпни, что Джокер, по-видимому, из семьи конви. И все сразу замолчали. А Длинный мотнул головой и тихо так сказал:
– А знаешь, Шурыч, конви ведь тоже люди. Я их не знаю, и ты их не знаешь, как их можно за что-то осуждать? И кто знает, поставь их рядом, конви этих и Ромберга, кого бы ты выбрал?
Вот за это я и люблю Длинного, за то, что он всегда может все точки над «i» расставить. И всегда так: прямо тютелька в тютельку… Прямо все, как есть…
Но тут Серега и спрашивает, мол, все это так здорово Длинный сказал, а как все-таки по поводу терактов? Ведь конви мирных людей взрывают. А Длинный вздохнул так и говорит:
– Не знаю я, Серега, но может быть, конви тоже разные бывают, а может быть, это вообще не они все взрывают?
– А кто тогда? – Шнурок и Васька так и подались вперед, послушать.
– Не знаю, – говорит Длинный. – Может, шпионы Североамериканских штатов, а может, китайцы. А может, – тут его голос упал до шепота, – такие как Ромберг, чтобы мы всех боялись и их слушались.
– Да ну брось! – сразу же закричал Серега и руками замахал. – Кому это надо, свой народ взрывать? Да это точно конви, я тебе говорю. Зуб даю! Не может быть такого, как ты говоришь!
Но тут я уже понял, что все мы пьяные, и что надо нам по домам, то есть по койкам, и посмотрел на часы, хоть и расплывалось все перед глазами. Да и разговоры такие разговаривать никому на пользу не шло. Может, сейчас Ромберг сидит в своей пыточной и слушает нас, дураков, а завтра придут комиссары из БНБ и загребут всю компанию.
На часах было три ночи. Хорошо, что сегодня дежурит лидер Натали, а то другие давно бы нас разогнали, еще и докладную бы накарябали. Но вставать-то нам все равно надо было в семь утра, а спать осталось четыре, и мы потихоньку расползлись по своим комнатам и кроватям…
….Утром мы с Длинным расстались. Я в школу пошел, а он в комнате остался. За ним батя должен был приехать в десять. Ну обнялись мы с ним, похлопали друг друга по спинам, а потом я хотел Длинному цепочку свою подарить, с подковкой. Хвать – а цепочки-то нету. Потерял. Ну, где потерял, теперь уже не найдешь, может, в подземке, может, когда ножиком махал, а может, это плата такая за то, что я вчера живой остался. Но что-то подарить Длинному мне надо было, и я вытащил серебряную цепочку, которую мне Джокер дал, и подарил. А Длинный опять носом зашмыгал, да и я едва-едва сдерживался, как девчонки мы с ним, одним словом. А потом я в школу ушел. Сидел я на уроках, смотрел на наших учителей, слушал всю ту чушь, которую они нам впаривали изо дня в день, про великих Патриархов и про то, какие мы теперь крутые, когда всех победили, и думал, что нет у меня больше друга…