Лошадка терпела, даже выдохнула с облегчением после всех этих манипуляций со сбруей. Но… с места не сдвинулась.
— Часто так она? Ну, “бунтует”? Лакомство есть какое?
“Ну конечно, без взятки он никак не справится”, — ехидно отметила Соня.
— Бывает, бывает. Думаю, снова вспомнила, что у нее обеденный перерыв. Она из проката у нас, а там было строго все по расписанию. Если так, то тогда только взад. А мы тут не развернемся, наверное. Придется пешком.
— Давай, Розалинда, или как там тебя, — Эндрис взял ее за уздечку и потянул по тропинке.
Лошадка уперлась, недовольно храпя и шкурой отчаянно дергая. Он потянул ее даже увереннее. Кобылка твердо решила закончить прогулку и тут же заночевать.
— Да погодите же вы! Не надо с ней так! — Соня была искренне возмущена. Нашелся тут… командир! — Ничего вы, Эндрис, не понимаете в женщинах, да-да. Отойдите-ка!
— Женщины так не считали обычно… — пробормотал еле слышно в ответ. Но Соня отлично услышала.
Решительно спрыгнув с “водительского сиденья”, девушка зашагала к лошадке, высоко, словно цапля, задирая ноги — сугробы, чтоб их! Оттеснив слегка ошарашенного блондина, нервно поправляющего очки, Соня погладила нежно лошадку по спутанной гриве ласково, осторожно, трепетно, как настоящее чудо. И хотя она была городской жительницей, ни разу не имевшей дело с кем-то крупнее кошки, не испугалась совершенно.
— Ты ж моя хорошая, — тихо-тихо шепнула она. — Мужики тебя замучили, да? И вообще, пора уже обедать? Пойдем, Розочка, домой, в смысле, в санаторий обратно. Там на обед обычно яблоки дают, я принесу тебе. И вообще, они все козлы, а мы красотки, да? Сильные, смелые, послушные. Пошли, хорошая, не надо на дураков обижаться.
— Обратно у нас не получится. Лошадь. Все же не поезд метро, задней тяги у нее точно нет. — Эндрис подал голос.
— Ой-ой, поглядите, какие все умные! — Соня хихикнула и снова прикоснулась к гриве Розалинды. — Куда нам, бабам, до этих тонкостей! Вперед так вперед!
Лошадка задумалась, с ноги на ногу переступив, очень тяжко вздохнула, потрогала зачем-то губами Сонину шапку, вздохнула опять и… начала разворачиваться! Вместе с санями. Кучер честно держал рот закрытым и грязно почти не ругался. Блондин вовсе свалился в сугроб от неожиданности. Зато Соне было весело, и Леся голосила на весь зимний лес, как болельщица на стадионе.