В тот год, когда я познакомилась с Фаней, она была единственной за всю историю Института музой, чья победа ни у кого не вызвала сомнений. Я была уверена: если бы в эту игру играли преподаватели, они бы тоже поставили на нее.
О Фане говорили столько и столь восхищенно, что когда я впервые увидела ее на одной из прогулок, то даже не поверила, что это действительно она, столь обыкновенной и простой она мне показалась.
Лицо – ровный овал с мягкими чертами и еле заметными плавными скулами. Как и все институтки, она была до нездорового тощей, а волосы всегда собирала в строгий пучок, никогда не позволяя выбиваться из него непослушным русым прядям. Глядя на Фаню, сложно было зацепиться взглядом за что-то определенное. Хотя в серых с голубым подтоном глазах девушки совершенно точно было нечто такое, от чего хотелось задержаться около нее еще на пару минут, чтобы узнать, что же все-таки в ней особенного.
Однажды в Институт пришло распоряжение Императора о том, что во дворец на прием нужна талантливая ученица, способная поддержать любую беседу не только на французском, но еще и на польском и немецком. Поездки во дворец для институток всегда были немыслимой радостью, а уж по личному требованию Императора и с особой миссией – это было уникальной возможностью.
Как и предполагалось, кандидаток, соответствующих всем требованиям и с безупречной репутацией, осталось немного, возможно, три или четыре барышни. Каждой из них предстояла беседа с главной статс-дамой двора.
Я лично не видела происходящего, но ходили слухи, будто девушки вылетали из кабинета главной фрейлины двора с распухшими от слез глазами и покрасневшими носами, а потом клялись, что никогда больше не переступят порог императорского дома. Но с Афанасией все вышло иначе.
Когда двери кабинета отворились, замерла даже госпожи Малюм, выходящая из танцкласса. Вместо очередной заплаканной институтки в проходе показалась довольно скромная на вид девушка, которая абсолютно спокойно и невозмутимо направилась к лестнице. Ничего удивительного в спокойствии Афанасии не было, если бы не одно «но» – за ней следом практически вприпрыжку бежала наделавшая столько шуму статс-дама. Она проводила Фаню до лестницы, а затем, поклонившись в ноги, предложила лично сопроводить девушку во дворец на бал.