Впрочем, Нил Андреевич “гасит” солнце. Он отдает команду голосом, и на окна наползают плотные шторы.
И зачем переплачивать за панорамный вид, если закрывать его?
Становится совсем мрачно. Да и ощущение, что я попала в цифровую крепость, усиливается. Все автоматизировано и доведено до совершенства. По специальным каналам подается очищенный и увлажненный воздух, свет реагирует на движение, а два экрана в гостиной сами включаются на новостных каналах.
— Комната для прислуги здесь. — Аверин указывает на еще одну дверь. — На вас работа с клинингом, химчисткой, доставкой продуктов. Ремонтники тоже на вас. В гостевой спальне проблема с камином. Ее надо решить до выходных.
Я делаю пометку в заметках.
— У вас есть домашние животные?
— Нет.
— А живете вы один?
Черт.
Звучит плохо. Словно я опять лезу в его личные дела.
— Я не в том смысле, я для дела…
— Здесь бывают женщины, но живу я один. Вам не придется заниматься заботами других людей.
Я киваю.
Все-таки с ним трудно разговаривать. Он так строит фразы и так ведет себя, что с каждым мгновением во мне крепнет идиотское желание. Хочется взмахнуть ладонью перед его лицом и спросить: “Эй, там есть кто живой?!”
Я впервые вижу такого человека. Как робот, честное слово.
— Можно еще вопрос? А где лекарства?
— Какие лекарства? — Аверин хмурится.
— Вы сами сказали, что у вас бывают припадки…
— Это бывает крайне редко.
— Но я все равно должна знать, что делать в такой ситуации.
— Можете подержать меня за руку.
Он что, умеет шутить? Пусть и зло.
— Но вчера в руках Оксаны была аптечка, — я упрямлюсь. — Я видела.
— Можете еще подуть на меня.
Точно злится.
Программа дает сбой, и на его лице появляются эмоции.
— Так и сделаю, Нил Андреевич. Потом не жалуйтесь.
Босс пригвождает меня к полу тяжелым взглядом, но я выдерживаю атаку. Не отвожу глаз, хотя успеваю подумать, как бы самой не свалиться с припадком. Вон какой грозный стоит и дышит так, что на окнах наверняка появились морозные узоры.
— Пойдемте в спальню, — бросает он и делает шаг.
— В спальню?
— В спальню, Александрина Викторовна. — Еще один его выдох, который звучит как едва сдерживаемое ругательство. — Вы будете всё переспрашивать?
— Нет, только то, что меня смущает или вызывает недопонимание.
— Я вас смутил?
— Чуть-чуть.
Я закусываю нижнюю губу, потому что мне становится смешно.