Медсестра мельком отметила странный
внешний вид незнакомки. Подсознательно промелькнула мысль, что в
современном мире никто так не одевается. На высокой женщине был
сплошной балахон, без пуговиц и застежек. На светлом одеянии,
которое достигало земли, поблескивали серебристые орнаменты с
неизвестными квадратичными узорами. Непроизвольно мелькнула мысль,
как среди перепачканных сажей и кровью мечущихся людей, на
переливающемся в темноте платье женщины не было ни единого
пятнышка.
Маргрет быстро взяла себя в руки,
понимая, что не может разглядывать женщину в подобной ситуации с
умирающим мальчиком на руках.
– Я понимаю, сейчас всем страшно! –
медсестра попыталась говорить успокаивающим голосом, предполагая,
что жительница, наверное, немного не в себе, и от страха забрела за
ограждающую ленту, попав в самый центр трагедии. – Давайте я позову
полицейского, и он проводит Вас домой. Хорошо?
Наверное, если бы медсестра не стояла
с одной стороны каталки на уровне груди мальчика, а странная
посетительница не стояла прямо напротив с другой стороны, эффект
был бы другим. Но когда женщина подняла голову, кристальные
прозрачные глаза оказались на одной линии с глазами медсестры.
Конечно, потом девушка, всю жизнь
изучающая медицину и свято верящая в науку, попытается найти
объяснение произошедшему сильным стрессом, усталостью и страшной
обстановкой. Да в принципе, чем угодно.
Только в момент, когда взгляд
незнакомки остановился на глазах Марии, перед девушкой распахнулась
вечность. Мелькавшие в сознании картины блистающего города,
заполненного жемчужным светом, невозможно запомнить. Останется
неописуемое блаженство, разливающееся по венам согревающим чистым
светом, проникающим в душу и обволакивающим сознание.
Медсестра застыла, не зная, что на
карих глазах мелькают светлые серебристые искорки, не являющиеся
отражением искусственного света.
Женщина с кристальными глазами
медленно наклонилась и положила руку прямо на грудь мальчика,
теряющего последние остатки жизни.
– Agon! Esbaino Agon en astenos
sapros soma! – в воздухе словно зазвенело множество колокольчиков.
– Iasomay teleutes saros! Einay Agon aydion!
На шепот никому не известных слов,
срывающихся с губ незнакомки в длинном светлом одеянии, никто не
обратил внимания в бешеной суете. Никто из людей. Те же, кому
предназначались слова, прекрасно все слышали.