Нечестно!
Да, всем девочкам нравился Шим. И неважно: лера то или дочь кухарки.
Откинув с лица золотистую прядь волос, снова заглянула в щель.
— И не стыдно тебе? — раздался за спиной противный гнусавый голос Берси. — Что вы все в нем только нашли? «О, Шим!»... «Прекрасный Шим», — передразнил он местных девочек. — Он же напыщенный как петух. Себялюбивый. Таскается везде со своим новеньким мечом, да смотрит на каждого как на грязь. Еще даже в армию не пошел, а уже как генерал приказы раздает направо и налево. Что в нем хорошего, кроме рожи смазливой?
Обернувшись, я смерила родственника возмущенным взглядом. Да как у него только язык повернулся такое сказать на Шима?!
Ужас!
— Тебе просто завидно, — шикнула я. — Ты же сражаться так и не научился. Все на тренировку, а ты на кухню булочки уплетать. Вот живот уже на колени нависает.
Я невоспитанно ткнула пальцем в его пузо, выглядывающее из-под незаправленной рубахи.
— Не называй меня толстым, Астрид! — гневно фыркнул он. — Кто-то сильный, а кто-то умный...
— ... а кто-то, как ты — толстый и ленивый! — припечатала я его.
— Знаешь, Берси, твоя проблема — не жир на боках, а собственная лень. Вместо того чтобы взять и добиться — ты обвиняешь всех вокруг в плохом отношении к тебе.
— Легко так рассуждать, когда красавица от рождения, — его губы вареники противно искривились.
— Берси, ты опять ноешь! — уличила я его в столь неприглядном для мужчины поведении.
— Ну раз такая смелая, такая распрекрасная и самая совершенная лера, что тогда сидишь здесь в кустах и подглядываешь? — его голос стал походить на шипение змеи. — Выйди и признайся, что, как и все крестьянки, втрескалась в него по самые уши. Я посмотрю, как он самодовольно рассмеется тебе в лицо. Даже ты его недостойна. Унижаться из-за такого зазнайки. Сидеть в кустах как псина дворовая и пялиться в щель. Это так жалко, Астрид. Смешно смотреть, — он скривился так, словно я действительно вызывала у него омерзение. — Хочешь знать, что он о тебе думает — выйди к нему и признайся в своих чувствах. А я постою и посмеюсь.
Его жирный второй подбородок затрясся от хохота.
А мне стало так обидно за себя, что слезы на глазах проступили.
Берси умел быть противным. И дело даже не в лишнем весе. Если бы он был добр, весел и умен, то все тянулись бы к нему.