Ирма и шрамированный испуганно переглянулись и отступили в тени.
Они никогда не видели свою госпожу в таком состоянии.
— Не смей! — рычала Перчинка, продолжая бить. — Не смей так
говорить о моем отце!
С каждым ударом её голос становился все более яростным. Все
накопившееся напряжение, все сомнения и страхи прорвались наружу
подобно лавине.
— Думаешь, я не знаю, что он не одобрил бы? — новый удар. —
Думаешь, знаешь больше всех? — еще удар. — Я делаю то, что должна!
Чтобы защитить их всех!
Только когда на бетонный пол упали первые капли крови, Перчинка
замерла. Её грудь тяжело вздымалась, все четыре руки дрожали от
напряжения.
«Что я делаю?» — пронеслось в голове. — «Что за позор? Спокойно!
Без эмоций. Голова должна оставаться холодной…»
К её изумлению, избитый Босс рассмеялся. Его смех, искаженный
динамиком противогаза, эхом отразился от стен подвала. Пробитая
ладонь уже затягивалась — регенерация у него была впечатляющая.
— Кхе-кхе… Вот это уже лучше, — одобрительно произнес он, словно
учитель, похваливший способную ученицу. Из трещин в противогазе
сочилась кровь. — Наконец-то настоящие эмоции! А то все эти
холодные пытки… такая скука.
— Да чтоб тебя… — процедила Перчинка, но в её голосе уже не было
прежней уверенности.
— Знаешь, — продолжал Босс. — Тебе не в чем себя винить. Меня
тоже когда-то пытали. О, это было настоящее искусство! Мой самый
главный враг… умел находить очень… изысканные способы причинить
боль.
Он подался вперед, насколько позволяли цепи:
— Представь себе существ, способных разорвать саму реальность.
Они вытаскивали мою душу по кусочкам, как нитки из старого свитера.
А потом собирали обратно… неправильно. И так раз за разом, пока я
не забыл, как должно быть правильно.
В его механическом голосе зазвучала такая глубокая ненависть,
что Перчинка невольно отступила на шаг. По её спине пробежал
холодок — она вдруг поняла, что все её пытки для этого существа
были не более чем… разминкой?
— И знаешь, что самое забавное? — Босс чуть наклонил голову. — Я
выжил. Более того — я стал сильнее. Как и ты сейчас.
— Что? — она нахмурилась.
— О да, — в его голосе появились почти отеческие нотки. — У тебя
определенно есть талант. Эта ярость, эта сила… Просто нужно
научиться их контролировать. Направлять.
— Ты, кажется, бредишь, — но в её голосе уже не было прежней
злости. Только усталость.