— Андрей говорил, ты учишься на факультете журналистики.
— Да. Он рассказывал тебе обо мне? Других тем не было. — Марго сердито отталкивает мою руку и поднимается. Потом садится. — Он тебе нравится? Андрей. Хочешь дружить с ним?
— Да, — честно признаюсь я. — А что такого? Нельзя дружить с ним и…
— Спать со мной? Ну да, я всегда второй номер. У родителей так же. Только мама, в отличие от отца, пытается за мой счет воплотить свои несостоявшиеся амбиции. Она-то как родила нас, так и закончилась ее карьера. Отец не разрешил заниматься ничем, кроме дома и детей. А она хотела стать актрисой, представляешь? Актрисой! А из меня решила сделать писателя. Все мыши эти проклятые! — Марго толкает домик, несколько игрушек: сами мыши, мебель, высыпаются на ковер и на пол. Черныш тут же просыпается и бежит обнюхивать, что это.
— Не пускай его! — я успеваю схватить щенка и передать Марго. — Держи, не отпускай, пока все не соберу. Он сожрет кого-то из твоего мышиного семейства, потом к ветам его таскать придется и живот резать.
— Ой! — испуганно прижимает Черныша к груди Марго. — Собирай скорее.
В длинном ворсе ковра детали мышиных интерьеров отыскать не так-то просто. Я вожу по ковру рукой, определяю на ощупь. Марго гладит Черныша и рассказывает мне дальше.
— Сдалась мне эта журналистика и литература. Я не люблю писать книги и статьи. А к концу месяца надо на конкурс целую повесть. Ты можешь написать повесть?
— Думаю, что смогу.
— Правда? — она так и подпрыгивает от радости. — Не врешь?!
— Можно попробовать. Ну… все собрал. Отпускай Черныша.
— Он Азик! — Марго ставит щенка на пол. — Иди Азазель, погуляй.
— Он опять пойдет в коридор гадить. Ему бы пеленку постелить.
— Нету у меня! Завтра пошлю купить. Так что, ты напишешь?
— Я думал, ты шутишь.
Мысль о каком-то совместном с Марго деле радует меня. Ведь мы в любом случае будем обсуждать. А, значит, встречаться. Или хоть онлайн можно по видеосвязи. На худой конец в мессенджере. Но не совсем расстанемся завтра утром. Пусть бы оно не наступало. И мы оставались бы так. Ну вот… я уже рассуждаю, как Ромео.
— Нет. Я не шучу.
— А на какую тему нужно писать?
— Идем в кровать, я замерзла уже. Я там тебе расскажу.
Мы забираемся под одеяло, обнимаемся и ничего больше. Мне отчего-то жаль Марго. От этого возбуждение улетучивается, остается что-то другое. Непонятное. И еще больше хочется, чтобы ночь длилась и длилась. Небо оставалось темным, солнце не вставало, и я бесконечно долго обнимал бы Марго и сплетался с ней ногами.