– Нет, французское. По-русски – Петр.
– Так вот вы, кажется, упомянули выражение, что Виталик или, скажем, Эдик не в духе русского языка. А сами употребили такое французское имя, как Пьер.
Ай да парень! Поймал-таки меня. Думал-думал и поймал.
– Да, вы правы. Мой пример не совсем оказался удачен.
– И какие эти люди, о которых вы говорите? Андрей, и Николай, и Пьер? Они русские?
– Русские. Но, знаете, в те времена в высшем обществе было принято говорить по-французски…
– А в какие это времена?
– Во времена «Войны и мира».
– Какой войны? Первой империалистической?
Я чуть не засмеялась, но он был очень серьезен. Я видела в зеркале его строгое, озабоченное лицо.
– Виталий, разве вы никогда не читали «Войны и мира»?
– А чье это произведение?
– Льва Толстого.
– Постойте. – Он снова вынул записную книжку и стал листать. – Ага. Вот оно, записано: Лев Толстой, «Война и мир». Это произведение у меня в плане проставлено. Я над своим общим развитием работаю по плану.
– А разве вы в школе «Войну и мир» не проходили?
– Мне школу не удалось закончить. Жизнь предъявила свои требования. Отец у меня сильно пьющий и мачеха слишком религиозная. Чтобы не сидеть у них на шее, мне не удалось закончить образование, я, в сущности, имею неполных семь классов, но окончание образования входит в мой план. Пока не удается заняться этим вплотную из-за квартирного вопроса, но все же я повышаю свой уровень, читаю разные произведения согласно плану.
– И что же вы сейчас читаете?
– Сейчас я читаю Белинского.
– Что именно Белинского?
– Полное собрание сочинений.
Он открыл фибровый чемоданчик и из-под груды бигуди, деревянных палочек, флаконов и еще чего-то вытащил увесистый коричневый том.
Я открыла книгу. Собрание сочинений Белинского, том первый. «Менцель, критик Гете»…
– Виталий, неужели вы все это читаете?
– Все подряд. Я не люблю разбрасываться. К концу этого года у меня намечено закончить полное собрание Белинского…
– А кто же вам составляет план?
– Я сам. Конечно, пользуясь советами более старших товарищей. Я посещал свою учительницу русского языка, она мне дала несколько наименований. Некоторые из клиентов, более культурные, тоже помогают в работе над планом.
– Но ведь это очень долго! Подумать только, Виталий! Год на Белинского?
– Ну что же, что год. Я еще молодой.
…Стрижка как будто приближалась к концу. Мне было боязно взглянуть в зеркало. Всей кожей головы я чувствовала, что острижена коротко, уродливо, неприлично. А, была не была! Назло им обреюсь наголо…