— Да, все девки. Старшой Светке двадцать пять
годков, второй Ленке двадцать годков, третьей Варечке, ты ее
видела, пятнадцать, четвертой десять, а последней
пять.
— Обалдеть, каждые пять лет.
— Ну, вот так они подгадывают, а через пять лет
после последыша внучок народился. Мы-то думали, что девки замуж
выйдут и вернутся сюда с семьями, и деревня оживет, вот только
никак не получается. Хотя старшая все же приехала, — покачала
головой баба Надя.
— А вторая тоже в городе?
— Тоже там, учится. Ладно, сейчас мельник приедет,
поедем с ним бульон по деревне развозить. С нами не
хочешь?
— Нет, — помотала головой Люба, — А вы вчера с кем
разговаривали пока я спала?
— Так с матерью твоей. Ты ей позвонить забыла, а она
уже переживать начала добралась ты до нас или
нет.
— Точно, вот я вчера и закулемалась. А разве у вас
тут телефон ловит? Я вчера не могла до вас
дозвониться.
— В деревне ловит, а вот на трассе нет, — пояснила
бабушка.
В окно постучали.
— Заходи, Михаил, чего топчешься, — крикнула баба
Надя.
В дом вошел тот самый мельник. Он положил на стол
завернутый в полотенце маленький кирпичик хлеба.
— Жертвую, — сказал он.
— Пусть боги примут нашу жертву, — кивнула баба
Надя, — Раздевайся, за стол садись, отведай
петушка.
— Дай, — потянула к теплому хлебу ручки
Верочка.
— Вот это к добру, — улыбнулся
Михаил.
Люба отрезала от хлеба горбушку и разделила ее
вместе с дочерью.
— Как там Светлана с мальчиком? — спросила
она.
— Спят, чего им будет.
— Его надо как-то записать,
зарегистрировать.
— Не переживай, все запишем и зарегистрируем, —
ответила баба Надя.
Она поставила перед Михаилом миску с бульоном и
кусочком мяса. Он выпил его одним махом и зажевал
мясо.
— К добру, — кивнул он.
— Баб Надя, собралась?
— Да ужо.
— Ну, поехали.
Он накинул на себя дубленку, подхватил замотанную в
одеяло кастрюлю и вышел из избы.
— А вы тут чай, или взвар, или молоко пейте. Вот это
Люба твоя чашка, а вот эта Верочкина, не перепутай. У нас принято
каждому пить и есть из своей посуды, — сказала баба Надя, повязывая
платок на голову. — Всё, я побежала. Надо всех объехать, пока
бульон не остыл.
Она выскочила из дома и побежала вслед за
Михаилом.
— Чудно всё это, — вздохнула Люба.
Первый раз за последние две недели ей не хотелось
плакать по Егору. Водоворот событий захлестнул ее и вытеснил из
груди печаль. Конечно, сердце все равно ныло, но вот слезы уже к
глазам не подкатывали.