Час спустя в ее постели мы обретаем некоторую способность мыслить и говорить связно, но потрясение так глубоко, что наваливается сон. Может, проходит ещё час, или больше. Просыпаемся мы одновременно. За окнами по-прежнему темно, но приглушенный снегом шум машин, невнятные звуки за стеной, скрип полов сверху свидетельствуют о том, что уже утро.
А может, год прошел, и я давно просыпаюсь вот так, рядом с ней, а про телефонный звонок и всё прочее мне только приснилось? И ждёт она на самом деле меня, только меня, а не какого-то там Сергея.
Что это, выходит, я ревную?
Мысли идут поверху сознания, а в глубине одно: «Мне хорошо с ней, спокойно, я не хочу уходить».
— Тебе на работу надо? – спрашивает она.
— Да, но не так рано. Сколько сейчас времени, как ты думаешь?
— Не знаю, часов семь… А вот, — она приподнимает голову с моей груди, — я ведь так и не спросила, тебя как зовут?
— Виктор.
— Вик-тор, — повторяет она по слогам, нараспев. В ласковой темноте спальни не видно её лица, но я знаю, что Нина улыбается.— А по отчеству?
— Зачем тебе? Ну, Владимирович.
— Виктор Владимирович, — говорит она, словно пробует звучание моего имени на вкус, — красиво… — она ещё приподнимается, опирается на локоть, а другую руку протягивает к моему лицу. Лёгким, едва уловимым движением касается лба, проводит пальцем по носу, вниз до губ, очерчивает их, потом подтягивается всем телом выше, наклоняется надо мной и повторяет свои движения, но уже не рукой, а губами. Только тут я чувствую, что щёки у неё мокрые.
— Нина?
— Что?
— Зажги свет!
— Не надо, пожалуйста, не надо!
Настольная лампа стоит на тумбочке возле кровати. Белый стеклянный абажур вспыхивает неожиданно ярким светом, и в первый момент ослепляет нас. Потом мы с Ниной видим друг друга. Это странно и отрезвляет.
Нина обхватывает плечи, сжимается. Не потому, что застыдилась наготы, близость наша исчезает с темнотой. Ночью все было иначе — горячо, нежно, свет делает нас чужими.
— Хочешь уйти? — спрашивает Нина. Она сначала смотрит мне в глаза, но потом отводит взгляд в сторону.
— Нет…
— Хорошо, оставайся, я пойду в ванную.
Она встаёт, спокойно, без всякой торопливости или смущения набрасывает халат и выходит из комнаты. Я тоже хочу встать и одеться, но Нина возвращается слишком быстро. Она садится на постель, сложив руки на коленях, даже и не ждёт от меня каких-то слов, сидит безучастно.