Лишь четверо воинов, во главе с
старпомом сумели пробраться в крюйт-камеру, где уже заранее
приготовили мину, использовав под нее бочку с первоклассным
порохом, да метровый фитиль — надежды на спасение у военных не
было. Но и уходить абы как русский человек не может, обязательно
исполнит свой Долг, да парочку ворогов прихватит. Это у русского в
крови, так завещали ему пращуры и так должно быть в будущем.
Трое держали проход, ожидая когда
ворвутся датчане, а сам старпом, пощупав под мундиром некую
выпуклость, похожую на пухлый конверт, запалил фитиль — секунд
двадцать у них есть. А коли так…
— Эге-гей! Вперед, прольем
вражью кровь, коли времечко еще есть!
Моряки залихвастки засвистели и
ринулись наверх так же резво как несколькими минутами ранее
спускались вниз.
А на палубе между тем кровавая бойня
уже заканчивалась, едва сопротивлялись четверо бойцов, а враг
распалялся все больше, видя что никак не удается расправиться с
упертыми морячками, даже не военными! Вон даже пистоли повторно
перезаряжает проворный безусый малец, едва-едва от мамкиной титьки
оторвавшийся. Его то Петр первым и рубанул, тот удивленно
рефлекторно отмахнулся тяжелым оружием, и диво дивное все же отбил
удар. Но вот второй отразить уже не успел.
Мина взорвалась.
Немногие очевидцы впоследствии
придерживались двух версий произошедшего. Первая заключалась в том,
что это шлюп ни с того ни с сего дал залп по флейту и попал в
крюйт-камеру корабля, бочки с порохов внутри нее взорвались, а
вторая в том, что стрелки патрульного корабля нечаянно попали в
бочку с порохом, когда захватывали корабль. О том, что это сами
русские моряки подорвали свой корабль датчане даже не подумали — ну
кто спрашивается будет умирать, когда есть возможность сдаться? Так
рассуждал мудрый европеец, давно понявший, что своя жизнь куда
дороже Отечества. Что ж подобный подход дело сугубо личное, вот
только некогда великие нурманы и прочие викинги считали иначе,
недаром Род ставили куда выше личного счастья.
Конечно же победа патрульного шлюпа
была безоговорочная! Ну за исключением того, что после этого боя он
стоял на ремонте больше двух месяцев, меняя едва ли не треть
корпуса и половину такелажа. О потерях среди команды никто даже не
заикнулся. Да и как говорить о подобном, если в порт вернулся
полукорабль с десятью моряками, большая часть из которых —
канониры.