Она приближает экран к носу, но на самом деле узнать, как мужчина это всё подделал, не хочется.
Может, это какая-то копия банковского приложения, подставная?
Очевидно же, что он не отправлял этих баснословных и столь необходимых ей денег. Такие переводы не происходят за минуту, и банк уж точно не пропустит подобную сумму на карту Нади Метлицкой, что два года тому назад переехала из Первомайска в столицу и до сих пор снимает комнату в коммуне.
Честно говоря, девушка разделась бы перед этим мистером Дьяволом и бесплатно.
— Держите, — всовывает она телефон с включённым фонариком в гигантскую пятерню, — и светите.
Сначала стягивает вниз плечики и бретельки лифчика, затем спихивает платье ниже до живота, и остаётся лишь побороть размах бёдер.
Она выдыхает урывками, а соски на отяжелевшей груди ловят ток прямо из воздуха. К горлу подступает нервозная тошнота от осознания, насколько приятным ощущается столь острое возбуждение.
Везувий, видимо, хочет смотреть, только когда Надя уже полностью разденется, поэтому свет фонаря упирается в пол между ними.
Надя смотрит в его руку, удерживающую телефон опущенным, как зачарованная.
Платье падает к стопам, как и колготки.
Надя не знает, что делать с руками, поэтому пристраивает волосы на плечах. Кончики касаются ноющих сосков и частично закрывают грудь, и она надеется, что это… ничего страшного?
Она ведь почти что голая.
— Немного… холодно, — едва ли не извиняющимся тоном говорит она и ненавидит себя за нервный смешок, что прорывается изо рта следом.
Везувий молчит, и его рука не двигается.
Их разделяет кружок флуоресцентного света фонаря.
— Вы будете смотреть? — почти что заикается Надя.
Она не собирается злиться, но сначала он облапошил её и солгал, что отправил тыщи долларов, а теперь даже глядеть не хочет.
Ещё пара мгновений, и она бросится натягивать всё обратно.
Рука Везувия чуть сгибается, и Надя утопает в эхе собственного вздоха, наполняющем подсобку словно туманом.
Лучи фонаря теперь направлены на кипу одежды у её ног.
Везувий делает шаг по направлению к девушке, и между ними, должно быть, ничего не остаётся.
Её кожа чувствует его дыхание, так как отзывается на близость мурашками.
— Положи руку на горло, — неожиданно тихим голосом приказывает Везувий.
Когда Надя протягивает ладонь, пытаясь нащупать его шею, он заходится таким взбудораженным и судорожным выдохом, что она едва удерживается на ногах.