— Если бы у женщин водилось столько денег, — с милейшим оскалом замечаю я, — может быть, пришлось раздвигать только перед ними.
— Но не пришлось ведь. Перед мужиками. Да, Помпон?
Он делает вид, что не особо ждет ответа. Присаживается на противоположную софу, в шаге от меня, и стаскивает ботинок.
Его шелковые голубые носки внезапно становятся той чертой, которой я разделяю наши с Везувием миры. Ни один мужчина в моей жизни, с чьими носками я знакомилась хотя бы визуально, не выбрал бы подобную вещицу для ежедневного гардероба.
И ни один не вскидывал на меня глаза умные и требовательные, одновременно небрежно стягивая обувь и бесцеремонно занимая тушей всю поверхность, на которой восседает.
— Неа, — слегка приподнимаю я голову.
Молча он наблюдает за мной, продолжая разуваться.
— Очень вкусно, — делаю еще глоток.
— Север долины Рони, тот самый апелласьон Кот-Роти. Лакрица и опавшая листва. Я предпочитаю кедр и ежевику, — он кивает на свой бокал, оставленный на тумбе.
Он налил мне другое вино.
Налил нам разные… сорта.
— Да? — делаю еще глоток.
— Спелые темные ягоды. Самое мягкое сухое вино. Но ты слаще, да? — с раздраженной укоризной вопрошает Везувий.
Мне, наверное, послышалось.
О том, чтобы проконтролировать выражение на собственном лице, не может быть и речи.
Я оторопело смотрю на сидящего в шаге от меня мужчину.
— Йау, — соглашается он сам с собой на смеси каких-то языков. Его рот, с опущенными тяжестью мимики уголками, движется будто он пережевывает слова, не позволяя им вырваться наружу. — Слаще. Я знаю. Я ведь пробовал.
Не могу поверить, что я стою тут перед ним и молчу, как язык проглотила.
Неужто свет таким образом тут падает, что его широкоскулое лицо будто потемнело?
— Впрочем, разница между ними невелика, — будто бы продолжает он. — Это все один сорт винограда, это…
— … угу, да, виноград Шираз, — отмираю я.
Хочу еще пару мгновений себе выхватить, поэтому подношу бокал снова к губам. Но во мне словно операционная программа сломалась, только никаких предупреждающих окон не выплывало, и я не могу даже сущую ерунду сделать. Я вообще не знаю, что делать.
Он рассматривает меня всю, круто наклонив голову.
— Не налегай, Помпон, — хрипло указывает Везувий.
Когда он бросает быстрый взгляд в сторону своего бокала, мой шаг вперед, к софе, тянется вечностью.