От белобокой печки волнами струилось тепло, уютно потрескивали
уголья, под лавкой мурлыкала кошка. В избу семейства Клюевых Рух
приперся незваным. Хозяин, Петр Клюев, встретил приветливо,
уважительно, без особого страха. Хозяйка, Катерина, плакать взялась
ни с того ни с сего, едва успокоили. Оно и понятно, горе большое
пришло. Дочка Наташка, надежда и опора, металась в бреду на
кровати, плакала, комкая одеяла и простыни. Ночная рубаха намокла,
щеки ввалились, вокруг глаз залегла черная тень, сквозь повязки на
руках проступила свежая кровь.
- Лекарь чего говорит? - нарушил молчание Рух.
- Говорит поранена страсть, - всхлипнула мать. - Руки и спина
располосованы до кости. Истерзана вся. Ноги обморозила, два пальца
обрезал дохтур-то наш. Не померла, и ладно, слава Богу.
- Головой еще видать тронулась, - буркнул отец. - Хотя и
немудрено. Дитя малое, а такую страсть испытать. После обеда в себя
пришла, нас с мамкой не узнает, заорала с подвывом, задергалась.
Под кровать забилась, не вытащить. Как будто света белого
испугалась. Кое-как скрутил, так она меня за щеку тяпнула. - Петр
ткнул пальцем в округлый след от зубов. - Микстурой, что доктор
оставил, напоили силком, только тогда унялась.
- Значит света боится? - Рух взял склянку и принюхался.
Конопляное масло, пустырник и ландыш. Таким не то что ребенка, быка
можно свалить.
- Как нам дальше-то, батюшка? - мать подняла заплаканные
глаза.
- Ждать, - отозвался Бучила. - Молится и ждать.
А лучше сразу убить, - закончил он про себя. То, что ждало
Наташку, не пожелаешь даже врагу. Остался день, максимум два.
В сенях загремело, послышалась сдавленная ругань, дверь
распахнулась и в клубах морозного пара появился Фрол Якунин.
- Заступа, выйдем-ка, - пристав выглядел обеспокоенным.
За крыльцом плескалась кромешная темнота, перегавкивались
собаки, тянулись к звездному небу столбы дыма из труб.
- Не спокойно в селе, - глухо сообщил Фрол. - Людишки напуганы,
не привыкли у нас от нечисти умерших хоронить.
- То моя заслуга, - похвастался Рух.
- Твоя, спору нет, - согласился Фрол. - Заслуга и одновременно
беда. Набаловал всех. А теперь разговоры идут, дескать Заступа
баклуши бьет. Крамольные разговоры.
- Плевать, - легкомысленно усмехнулся Бучила. - Мне до тех
разговоров дела нет. Сам видишь, аки уж на сковородке кручусь.