В лампе, надежно прикрытый дутым стеклом, шипел и плевался
огонь, бросая на стены полицейского участка багровые всполохи. За
оконцами, изукрашенными морозным узором, настыла глубокая ночь.
Отголоски собачьего лая приходили откуда-то издалека. Руха
неудержимо клонило провалиться в обморок-сон, и когда внутрь с
треском и грохотом ворвался Мишка жандарм, Бучила едва не сверзился
со стула.
- Там, там! - Мишка захлебнулся словами. - За-а-а-ступа!
- Ты чего орешь? Смерти хочешь моей? - Бучила картинно схватился
за сердце.
- Там, там, - Мишка, раскрасневшийся и взвинченный, ткнул за
спину. - Волки у Бежецких ворот!
- И? - удивился Рух. - Волки и волки, через тын с лапками ихними
не перелезть. Самое большее, столбы воротные обоссут. Утром
возьмешь мочало и ототрешь.
- Да не в том дело, - сконфузился жандарм. - Волки там и люди
при них. Видеть надо, бежим!
И, сучонок, сбежал, только подшитые валенки засверкали. Бучила
тяжко, с надрывом вздохнул, накинул шубу и поспешил следом в
искрящую седым инеем темноту. Собачий лай становился бешеным,
нарастал, перекатываясь по селу скулящей, воющей, оголтелой волной.
До ворот совсем ничего, две улицы, кривой проулок на срез и вот уже
Рух следом за Мишкой взлетел по приставной лестнице на воротную
башню. Потрескивали и фыркали на ветру горящие факелы, остро и
пряно пахли тлеющие мушкетные фитили, толпился народ. От собачьего
бреха начинала побаливать голова.
- Глянь сюда, - Фрол Якунин посторонился, и Рух приник к узкой
бойнице. Огромная, хищно улыбавшаяся с небосвода Луна давала света
в избытке, заливая широкое поле призрачным молоком. Тут и ночное
зрение не требовалось. Саженях в двухстах от ворот кружилась и
рычала стая волков, гоняя по целине двух человек. Это было похоже
на безумную, дикую круговерть. Мужик и баба в изодранном нижнем
белье, босые, покрытые кровью метались, выбитые из сил, пытались
вырваться, скользили по мороженой земле и всюду натыкались на
вздыбленный загривки и оскаленные клыки. Жуткая и завораживающая
игра.
- Как увидели, сразу за тобою послал, - сообщил Фрол. - Хотел из
ружей палить, да побоялся, заденем людей.
- Оно, может, и к лучшему, если заденете, - выдохнул Рух. Людей
он сразу узнал – семья, живущая на Гориных выселках. Муж, жена,
двое малых детей. Сколь раз говорили не маяться дурью, переселяться
в село. Свобода им была дорога. Ну-ну, вот она, ваша свобода... От
мысли «где же дети?» по спине побежала холодная дрожь. Баба
закричала и в изнеможении свалилась на землю. Подскочивший волк
вцепился несчастной в бок и тут же отпрыгнул. Мужик махал руками и
скулил, в тщетных попытках защитить себя и жену. Круг из
окровавленных жадных пастей смыкался все ближе. Мелькали неуловимые
черные тени. В происходящее было невозможно поверить, волки так
себя не ведут. Убить, загрызть, искалечить в зимнюю бескормицу
одинокого человека, то запросто, но пригонять людей за четыре
версты и рвать у всех на глазах? Что, мать твою, происходит? Ответ
пришел сам собой, простой, однозначный и страшный - чужая воля,
волколак, сучий потрох, приказал устроить кровавый вертеп.
Волколаки большие мастаки на подобные гадости. В образе зверя
запросто колдовством берут волков под полный контроль. И сразу
возник новый вопрос: на хрена ему это все? Вот на хрена? Силу свою
показать? Еще больше народ запугать?