- Чего молчишь? - Фрол пихнул локтем в бок. В голосе пристава
скользила истерика.
- Размышляю, - огрызнулся Бучила. - Кто-то же должен.
- Делать надо, не размышлять, - взвился Фрол. - Погубят людей!
Раз ты трусишь, Заступа, я кого могу соберу и выйду за стены.
- А если он того и ждет? - тихо спросил Бучила.
- Кто, он? - опешил Якунин.
- Волколак драный, кто же еще? Думаешь, волки сами по себе
придумали этот спектакль? Хер там бывал. Скотина мохнатая их
заставила, а сама затаилась и ждет. Выйдете за ворота, а дальше?
Кругом темнота, строй держать не обучены, повыхватывает по одному и
схарчит, а волки помогут. Я смекаю, лучше пусть двоих съедят, чем
десяток.
- Да разве можно? - опешил Якунин.
- Ты главный, сам выбирай, десяток на облачка бездельничать
отправить или двоих, - Рух замер и прислушался. В избах, за
бревенчатыми стенами, испуганно переговаривались люди, на крик
кричали младенцы, плакали дети. Истошный собачий гвалт неуловимо
менялся, если до этого ожесточенный брех катился волнами по
Нелюдову, то теперь будто разбился на много разноголосых кусков.
Рядом с воротами и вдоль стены остервенелый лай не смолкал, но
дальше начинал ощутимо слабеть, местами затихать и за чернеющим в
ночи крестом часовни Святой Варвары сменяться едва ли не испуганным
скулежом. Чуткий вурдалачий слух улавливал малейшие изменения, и в
общей какофонии Бучила с точностью до пары домов распознал тихий
предсмертный визг полный боли и ужаса. Что-то странное и страшное
творилось в селе. Волки на поле продолжали свои кошмарный,
убийственный хоровод. Женщина, превращенная в кусок горячего мяса,
перестала кричать, мужик опустился на четвереньки и чуть слышно
рыдал, надувая багровые пузыри. Сверкали клыки, плясали тени,
лоснилась в лунном свете серая шерсть.
- Я отлучусь на чуток, - Рух внезапно охрип. - Тут решай
сам.
- Да как же? - всплеснул руками Якунин.
- А как взрослые дяди решают, - Бучила вихрем слетел по лестнице
вниз. Пристав кричал в след, звал, угрожал, но Рух отмахнулся и
нырнул в лабиринт узеньких улочек, бесконечных поленниц и задних
дворов. Наитие вело его прочь от Бежецких врат. Ледяной ветер
хлестал по лицу, сапоги скользили по хрупкому льду, лаяли и выли
сходящие с ума дворовые псы. За спиной в разнобой саданул залп из
доброго десятка стволов. Фрол Якунин сделал свой выбор. Верный,
неверный, кто его разберет. Было жалко и людей, и волков. Животины
вообще дурные, вины за ними особой и нет. Волки оборотней ненавидят
всем своим звериным нутром, а куцых мозгов не хватает разобраться,
что в стае затесался опасный чужак. Узнают - в клочья порвут. Да
вот только ни хрена не узнают они, так и сгинут, управляемые волей
перевертыша-колдуна.